Всего одна цифра может изменить судьбу. Номер 35246 на грузовом ящике тягача в документах отправки изменился на 35245. Иное число, иное направление. Прочь из Великобритании по холодному морю. Слишком долгое путешествие протяженностью в жизнь.
Ящик из крепкого корабельного дерева затерялся в толпе точно таких же, идущих к берегам Норвегии. Но поднявшийся шторм выделил его из всех остальных. Перевозивший груз корабль потонул где-то на середине пути. И, пока пограничники обеих стран разыскивали судно на морском дне, ящик дрейфовал по воле ветра. Северное течение вынесло его на берег и оставило сохнуть среди ракушек и водорослей.
Сколько дней вода пыталась разбить этот ящик, сколько ласкала солеными ладонями и гладила с тихим шорохом испаряющихся под солнцем капель - не сосчитать. Счет потерялся в бесконечных темноте, холоде и одиночестве. Единственным доказательством реальности был звук. То волны бились о плотно сколоченные рейки, тревожно кричали чайки и гудели редкие корабли. Только звук успокаивал, что ящик не погрузился в пучину, и что этот сон не будет вечным.
Умереть в шестнадцать. Это очень подло и обидно. Но постепенно и чувства обиды и страха отступили. Пришел голод. Красный, как кровь. Кроме звука откуда-то извне, он напоминал о том, что пассажир 35245 еще жив. Свернувшись калачиком в тесном ящике, Лукас спал, прижав колени к подбородку и обняв их руками. Сон был беспокойными, рваным. Пытаясь унять голод, Лукас бессознательно прикусил острыми клыками нижнюю губу и посасывал собственную кровь. Бледный, как смерть, худой, казавшийся еще тоньше в черном одеянии строгого костюма, и босой, ведь каблуки могли стучать по ящику изнутри, привлекая внимание, беглец  ждал хоть какого-нибудь конца. Окончания путешествия, так вернее. Или на дне, или на суше. Лишь бы пытка голодом и одиночеством не была вечной.
Его разбудили сильные удары. Ящик трясся, Лукаса качало. С трудом приоткрыв ставшее каким-то бумажным веко, он увидел тонкую полоску бледного солнца. Одна или две перекладины оторваны. Воздух! Свежий и просоленный. А еще ярче пахло человеком.
Кто-то живой и теплый был рядом. Долбил ящик, открывая его всем ветрам. И приближался... близко. В открывшемся окне в большой мир Лукас увидел над собой лицо.
Не имеет значения: мужчина ты или женщина, старик или ребенок. Твой социальный статус и размер страховки. То, на чем ты ездишь, и где спишь. Все это не важно, когда тебя любят. Твою кровь!
С небывалой для скелета, обтянутого кожей, прытью, Лукас вырвался из деревянной тюрьмы. Тонкие руки с длинными пальцами и ногтями обвили человека за шею. Крепко, крепко. Нежно, нежно. Прыгнув на грудь и захватив торс ногами, Лукас повалил его на землю. Острейшие клыки впились в шею.
Лукас пил алчно, чавкая и хлебая свежую кровь. В аристократическом обществе его бы осудили. Он бы и сам не позволил себе питаться, как животное. Урча и рыча от жадности и удовольствия. Но многодневный голод сделал свое дело, уравняв лорда чистой крови с прогнившим упырем.
"Хватит. Достаточно." - Голос разума появился как только голод слегка стих.
Лукас не хотел убивать кого-либо или обращать в безголовое зомби. Без причины, разумеется. Все действия должны быть четко продуманы.
Он оторвался от шеи человека и только сейчас внешние признаки стали важны. Мужчина, крупный, на вид чуть за тридцать, но сильно помятый, в Англии Лукас не изъявил бы желания даже пригубить его крови, слишком силен был запах сигарет. И не тот уровень донора для вампира благородного происхождения. Но выбирать не приходилось.
Все еще сидя на груди мужчины, Лукас вытер кровь с подбородка. Он находился в сознании, но мгновенная эйфория от укуса не давала скинуть седока. Зная, что его слышат, Лукас наклонился чуть ниже.
- Ты обо всем забудешь. Ты только что открыл ящик и увидел меня там. - В гипнозе Ливингстон весьма преуспел, талантлив от природы или от родителей, приходившихся друг другу родными братом и сестрой и закрепивших прирожденный дар семьи союзом.
- Но сейчас ты уснешь. Спи.
Лукас встал с распростертого на земле мужчины, несколько секунд наблюдал за тем, как во сне подымается и опускается его грудь. Голод не до конца улегся, мало крови. Но достаточно, чтобы действовать Лукасу и не страдать от потери смертному.
Но придется вновь вернуться в ящик. Ложиться обратно было против желания, однако Лукас отряхнул обнаженные ступни и залез. Снова лег, свернувшись, но чувствуя липкий и насыщенный вкус крови во рту. Одна капля задержалась в уголке рта и осталась незамеченной, когда Лукас вытирал губы.

Никто и никогда не позволял себе такого обращения с лордом крови. Лукас терпел не слишком-то любезное прикосновение пахнувших рыбой пальцев к своему лицу лишь потому, что слабость была необходима.
Каждый раз он внутренне содрогался и едва не вскрикнул от солнечного света, ударившего в насильно приоткрытый глаз. Все свое негодование от грубых действий человека Лукас вложил с тихий стон, который должен был показать, что он все еще жив.
Это сработало. Мужчина вытащил его из ящика. На крепких руках Лукас тут же уютно устроился, прильнув к чужой груди. Вблизи тепло человеческого тела и запах свежий крови дурманили, словно опий. Глупая чайка расклевала рану от зубов вампира, тем самым не дав ей затянуться.
Лукас недавно поел, но это было крайне мало, чтобы унять голод. Источающий пленяющий аромат гранатовый цветок находился в совершенно невозможной близости. В темных недрах воротника плаща, на плохо выбритой щетинистой шее. Кусать повторно Лукас не решился, лишь поднимал взгляд бледной немочи в те моменты, когда точно знал, что мужчина на него не смотрит.
С небес накрапывал дождь. Очень холодный, как будто состоящий из морской воды. Шел мужчина тяжело и медленно. Одежда Лукаса успела намокнуть. Волнистые волосы цвета спелого каштана безжизненно поникли и облепили лицо. Дождь смывал с костюма следы недавней неосторожной трапезы. Лукас дрожал.
Он действительно замерз, обдуваемый всеми ветрами. Вот если бы человек распахнул плащ и позволил юркнуть ближе в телу, отдал бы свое тепло...
- Холодно. - По буквам прошептал Лукас.
Слабо, болезненно, но настойчивей нельзя. Пусть мужчина будет умницей и сам поймет, что нужно несчастному юноше. Толика тепла, сочувствия и заботы - это совсем немного. На данном этапе, конечно же. Далее посмотрим, что еще можно у него забрать.
Пока Лукас не успел понять, куда прибыл его одноместный лайнер из деревянного ящика. Но чистый лондонский акцент английского в хриплом рыке смертного его настораживал. Английский Канады, куда должен был быть доставлен груз, обладал четким налетом американизма с грубоватыми грассирующими звуками. Но речь мужчины звучала так, будто бы лорда нес соотечественник. Из плебеев, далеких от высшего общества, но тем не менее с заросших вереском земель Великобритании. И в тоже время Лукас не узнавал чуждый каменистый ландшафт, слишком суровый и отрешенный для родных краев.

Отредактировано Lucas Livingston (2020-06-17 07:46:54)

Жилье деревенщин и близко не сравнить с роскошным особняком герцогини Ливингстон. Потому называть его домом чересчур громко и опрометчиво. Но прижавшийся к широкой груди мужчины юноша вздрогнул и сжал бледные руки на его плаще еще сильней, словно искал защиты и понимал, что теперь в безопасности.
По мнению Лукаса в помещении было слишком жарко. Смертные не имеют чувства меры, которое сделало бы им честь. Однако после дождя и длительного путешествия в деревянной коробке он согласен терпеть и неуместное тепло, и неприятные запахи животного и растительного происхождения.
Вытерпеть, не подавая вида, пришлось и чужие руки, проворно избавлявшие от промокшей одежды. Лукас делал все, чтобы его худое и жилистое тело казалось слабым и безвольным. Отчасти даже не пришлось притворяться. Голод крови существенно его ослабил, а последний прыжок на берегу не окупился трапезой, за которую любому аристократу было бы стыдно. Хотя он чувствовал себя лучше.
На этот раз рядом появилась женщина. Не молода, но сильна и здорова. Наблюдая из-под прикрытых век, Лукас отметил яркое внешнее сходство между ней и принесшим его мужчиной. Не смотря на то, что тот выглядел достаточно агрессивно, легко поддавался манипуляциям с давлением на сочувствием. Похоже, что его мать, кроме внешности, передала сыну и отзывчивый характер.
С незнакомым молодым человеком без сознания прохожие люди могли сделать что угодно. Разумеется, Лукас не позволил бы вольностей, но поступки говорят сами за себя.
Его принесли в дом, разместили на кровати с безвкусным, но мягким покрывалом, согрели и пытались позаботиться. Когда женщина добралась до дорогого нижнего белья, Лукас слабо запротестовал.
- Пожалуйста. - Все выглядело очень натурально. Бледные губы едва шевелились, выдавливая звук. И тонкая рука с цепкими пальцами пыталась перекрыть путь к трусам от Кельвина Кляйна. На смертную это не произвело впечатление, но и Лукас добивался другого.
Первое знакомство очень важно для психики определения новой личности. Слова и действия должны сформировать у людей определенный образ. Неизвестно, сколько Лукас пробудет здесь. И лучше для всех, если его будут считать потерявшимся мальчиком, робким и милым.
Женщина забрала мокрую одежду и куда-то ее понесла, накрыв Лукаса большой шкурой северного оленя. Лежа под душным одеялом, он открыл глаза и начал изучать комнату. Определенно море вынесло его не в Канаду. Над головой висели скрещенные китовые ребра с флажком, воткнутым за древко по центру. Красное полотно с синим крестом отсылало к пресной Норвегии, в которую Лукас совсем не планировал приезжать. Готовя побег из Англии, он перевел большую часть своих средств в канадские банки и заранее позаботился о месте проживания, документах и статусе. Все приготовления пошли прахом. Без денег в незнакомом месте, Лукаса ждет трудная адаптация.
Испытывая глубокое разочарование и потрясение, он почувствовал, как тонкое веко на правом глазу начало дергаться. Врожденный тик преследовал практически с первого года жизни, но после корректировки практически сошел на нет. И вот снова.
Услышав шаги на пороге комнаты, Лукас вновь притворился, что находится в полубессознательном состоянии. Смертная вернулась с кружкой напитка, от которого к потолку подымался густой пахнущий травами пар. Но не этого питья требовал изголодавшийся организм юного аристократа.
- Дай мне руку с поднятым рукавом и забудь все, что я буду делать. Ты порезалась на кухне. - Произнес вампир перед там, как вонзить клыки в послушно подставленные вены.
Изменять воспоминания даже с талантом Лукаса к гипнозу не так-то просто. Это забрало последние силы, и он пил кровь молча под пустым взглядом одурманенной женщины. Наевшись, откинулся на подушки с покрытыми легким румянцем щеками. Теперь он был практически сыт, но усталость все же брала свое, обнимая тяжелыми и настойчивыми руками.
Будто ничего не случилось, женщина помогла Лукасу поднять голову и выпить травяную воду:
- Пей осторожней, маленькими глотками, а то обожжешься.
Он пил, стараясь не замечать неприятный вкус, заменяющий чарующий аромат крови.
- Спа-сибо. - Даже слабо улыбнулся с благодарностью. В качестве донора она действительно оказалась вкуснее своего сына. В ее крови не было привкуса алкоголя, и сигаретная вонь не тревожила чуткое обоняние. Было за что благодарить.

Лукас больше изображал, чем пил то, что налито в кружке. Густое варево не годилось ни для аристократии, ни даже для черни. Вероятно, раствором следовало смазывать двери и только. Но женщина принесла настой из-за заботы. И, чтобы не настраивать семью против себя, Лукас слегка притрагивался к кайме кружки губами.
- На самом деле не очень. - Он заставил себя улыбнуться в ответ на хамоватое обращение.
О манерах в деревне, разумеется, не слышали. Но мать и сын хотели помочь. И уже в этом преуспели, напоив Лукаса кровью. Живая человеческая кровь быстро восстанавливала силы. После двух приемов пищи голод лорда утих, а свойственная ему бледность расцвела цветками георгинов на щеках. Лукас чувствовал теплое сытое покалывание и боролся со сном, какой бывает у людей после плотного ужина.
Под оленьей шкурой он быстро согрелся, хотя запах животного тревожил обоняние и вызывал желание в скорейшем времени помыться с французским мылом. Руки с тонкими пальцами обхватили кружку и забирали тепло фарфора, которого Лукас был лишен в своей морской тюрьме.
Пока все шло хорошо. За милой беседой родственников можно наблюдать вечность.
Гипноз вымотанного лорда мог не сработать на двух здоровых смертных, но, вероятно, сила желания Лукаса внушить людям ложные воспоминания оказалась достаточной для того, чтобы ни один из них не вспомнил истинное происхождение ран.
Его всегда учили скрытности. Даже зазнавшееся общество древних чистокровных вампиров, в которому принадлежала фамилия Ливингстон, вне особняков и поместий предпочитало прятать клыки. И данная мера была необходима не только из-за инквизиции. Взять хотя бы эту приютившую Лукаса семью. Их кровь будет проще забирать, если никто не вспомнит укусов.
На новом, пока неисследованном месте лучше избежать активной охоты, чем неосторожно попасть в псиную стаю или к радикально настроенным фанатикам церкви. Если они тут имеются...
- Меня зовут Лукас. - Слабым и чуть стеснительным голосом признался закутанный в шкуру юноша, но в его глазах уже проснулась острая хитринка.
- Я плыл в Канаду. В школе я получал высшие баллы, и по географии в том числе. Но, боюсь, учителя поспешили с оценками. Я не понимаю, где оказался. Не могли бы вы мне подсказать, где находится упомянутый вами Валдмонд? - Речь Лукаса звучала старомодно, но с этим вряд ли что-то можно сделать.
Лукас старался, чтобы получалось достаточно вежливо, чтобы провернуть язык и не выдать свое пренебрежение окружающей обстановкой, не подобающей его происхождению.
"О, милый друг, как бы ты смеялся сейчас увидев, в каком бедственном положении я оказался." - С тоскою подумал Лукас, мысленно обращаясь к единственно близкой персоне, оставшейся в Англии за стеной тумана. Только она могла проявить сочувствие к томящемуся в деревенском доме аристократу, предложив в качестве утешения бруснику в сахарной пудре. Но и любимое лакомство Лукаса не утешило бы его, сидящего нагим задом на покрывале и вынужденного вдыхать запах шерсти оленя и дымящейся во рту Грегори сигареты.

С отрешенным и страдальческим видом Лукас слушал короткий рассказ о месте, в которое попал по воле волн.
- Возможно так, сэр. Дар морского бога. - Он слабо улыбнулся розовеющими от сытости губами и смежил веки в борьбе с благородной мигренью.
Все получилось не настолько плохо, чтобы впадать в отчаянье. Ящик мог разбиться о скалы или затонуть, утянув юного лорда вместе с собой на дно.
"Верю, мы встретимся снова. И я буду вспоминать это нелепое приключение, как шутку." - Закончил Лукас мысленное послание милому другу. Как жаль, что он не может ответить тотчас. Разговор откладывался на неизвестное чисто дней и ночей, коих у вампиров в избытке. Но не так много у носителей смешанной крови. Оставалось надеяться, что лорд сможет покинуть Валдмонд до того, как близкую сердцу персону догонит старость.
Грегори ушел, чем нужно непременно воспользоваться, чтобы отдышаться от дыма его сигарет. Лукас благословил тишину, вновь опускаясь на расшитые в ручную подушки. В Англии, даже учась в школе закрытого типа, юноша находил для нее время. Тишину следует ценить. Но в Норвегии она звучала совсем по-другому.
Чуткий слух Лукаса различал звон металлической посуды и плеск воды, в которой Гильда руками полоскала его дизайнерское белье, на холодном северном ветру скрипели натянутые веревки, слышался стук топора где-то на другом дворе.
Не в силах продолжать эту пытку, юный лорд поднялся с постели. На тумбе возле изголовья кровати он подобрал халат. Ткань грубоватая, но ворсистая. Достаточно тяжелая даже для взрослого человека. Лукас накинул одежду на голое тело за неимением лучшего. Его тонкие руки сразу утонули в рукавах, низ халата почти подметал половые доски.
Вероятно, он принадлежал Грегори. От стиранного воротника все равно пахло сигаретами, так плотно дым въелся в ткань. Пришлось очень сильно стянуть ремень на талии. И только он удержал халат на Лукасе, не давая юноше вынырнуть в обнаженном виде.
Лорд вынул тапочки из-под кровати и сразу же сморщил нос в отвращении. Они оказались сшитыми из шкурок каких-то грызунов. Мягкие и теплые, тем не менее, уже казались податливыми до омерзения.
"Гадость." - Лукас вернул тапочки обратно, в царство темноты и пыли, предпочтя остаться босиком.
Он обязательно должен был помыть руки или хотя бы продезинфицировать их салфетками. Но в комнате ничего подходящего не найдется.
Тогда, бесшумно шагая по полу и важно метя слишком длинным халатом дорожку, Лукас пришел на кухню. У двери он остановился, наблюдая за тем, как Грегори вскрывает ракушки. У спасшего лорда крови мужчины были очень крепкие руки: мускулы без намеков на жир, с четким рисунком проступающих от усилия вен. Лукас мог увидеть, как по ним течет кровоток в такт биению сердца. Но смотрел за работой Грегори без желания вскрыть их острыми клыками.
- Большой нож - слишком грубое приспособление для гребешков. Так вы лишь крошите раковину и раните ее жителя. Хотите я покажу, как правильно вскрыть моллюска? - Предложил Лукас.
Юноша умел вскрывать раковины. Впрочем, не только их. При хорошем знании анатомии грудная клетка человека или волка открывается так же просто, как две известковые створки.

Отредактировано Lucas Livingston (2020-07-28 23:03:00)

Лукас предпочел бы, чтобы Грегори остался у плиты и стоял с ним рядом. Но вместо этого он получил полную свободу действий и хамоватого наблюдателя за спиной.
"Что ж, приступим."
Рукава халата взлетали мохнатыми крыльями ворсистой ткани. Перед тем, как начать, Лукас аккуратно подвернул оба до острых локтей жилистых бледных рук.
Вопреки первому впечатлению, Грегори уже не казался просоленным деревенским моряком. В нем было нечто большее, время от времени прорывающееся крайне любопытными фразами. Такими, как упоминание гальвестонского ножа. Крайне сомнительно, чтобы деревенщина знал о существовании тонкой металлической пластины с остротой лезвия, которой подрезают моллюскам жилки в лучших европейских ресторанах.
Очень интересно. И интересовался Лукас не в пустую. В его голове зрел план, при благоприятных обстоятельствах вполне выполнимый.
Юноша поднял из корзины большую плоскую раковину. Ее обитатель уже скончался без морской воды или был к этому близок, но сведенные спазмом мускул края ракушки до сих пор плотно прилегали друг к другу.
И, так как топор для мяса, которым пользовался мужчина, слишком грубо обращался с гребешком, Лукас начал искать что-то другое.
Под взгляд Грегори он методично обыскал ящики разделочного стола, пока не нашел самодельный ножик с костяной рукоятью. Тонкий, но длинный и хорошо наточенный, как нос марлина, практически идеальный.
- Значит, вы живете здесь вместе с матерью, сэр? И не скучно вам в деревне? - Лукас по-мальчишечьи наивно улыбнулся в полуразвороте к сидящему за столом Грегори.
За простым вопросом крылось хорошо скрываемое желание узнать полный состав семьи приютивших лорда крови людей, их социальный статус и род занятий. Все это было необходимо, чтобы понять, подходят ли Грегори и Гильда для предполагаемой для них роли или нет.
Шестнадцатилетнему юноше без опекуна сложно существовать до совершеннолетия, не имея всех прав взрослого гражданина. В чужой стране это делать еще сложнее. И кто поможет, кроме любящей заботливой семьи? С вкусной питательной кровью.
Тонкое лезвие ножика без труда вошло в крохотную щель у основания ракушки. Лукас повернул его и одним движением поддел скрепляющий створки окаменевший от напряжения мускул гребешка. Раковина распахнулась, и Лукас деловито счистил мягкое тело моллюска в кипящую воду.
- Видите? Ничего сложного. И не придется вынимать изо рта осколки.
Он потянулся за следующей ракушкой, желая проделать с ней тоже самое. Люди похожи на гребешки. С той лишь разницей, что найти их маленький секрет - мускул, держащий створки брони от внешнего мира, не всегда удается так просто и быстро.

В высшем аристократическом обществе замечание не сошло бы Грегори с рук. Одним только словом Лукас мог заставить его опустить те самые руки в кастрюлю с кипятком. В этот момент человек был бы счастлив внушенной иллюзией гипноза, если бы лорд позволил ему. Но вероятней то, что он бы мучился и кричал от боли, пока бурлящая вода заживо варила бы кожу, мышцы и кости.
Лукас с чуть смущенной улыбкой пожал плечами. В следующий раз юноша не забудет подрезать мантию, чтобы человеческим зубам не мешала излишняя жесткость гребешка. Можно попрактиковаться прямо сейчас, не откладывая урок на потом.
- Нет. Не думаю. - Ответил он сразу на оба вопроса.
Возвращение в Англию не входило в планы. Норвегия вместо Канады являлась лишь временной трудностью. Отцу и его свите будет труднее выследить маршрут Лукаса. Лорд не до конца доверял посвященным в его побег персонам, кроме той, которой не было ближе. Но другие могут развязать языки под пытками, за награду или добровольно. С этим стоит считаться. И, пока Лукаса начнут искать по всей Канаде, он поживет здесь.
Поможет лорду в этом никто иной, как стоящий в неразрешенной манерами близости мужчина. Хотел того Грегори или нет, но в своем ответе о жизни в деревне выдал вполне достаточные сведения, чтобы считать его удобной для Лукаса кандидатурой.
Грегори прибыл из Лондона, его на удивление хороший английский, если выкинуть из речи "простонародные" словечки, тому доказательство. Так говорить может только носитель языка. А следовательно для целей лорда он подходит даже больше, чем показалось при поспешном знакомстве.
Мужчина живет с матерью. Упоминания супруги, детей или братьев и сестер не прозвучало. Одинокого человека легче выдернуть из социума. И с гипноз не доставит лишних хлопот в виде чужих голов.
Наконец Грегори относительно молод, силен и крепок. Пусть он курил и пах табаком, но его кровь была питательной и пришлась юному вампиру по вкусу. С подобного источника можно быть неоднократно. Он не иссякнет долгое время, а Лукас останется сыт, не выходя на охоту и не привлекая к себе лишнего внимания.
- Моим родителям глубоко все равно, где я. Вы хотите лишить меня шанса на свободную и независимую жизнь? - Юноша очень расстроился и покачал головой.
- Сэр.
Серебристый взгляд из-под тяжелых век поднялся к жующему рту Грегори. Лукас чувствовал запах свежего гребешка, слышал, как мягкое тельце чвакает на зубах, расползаясь безвольной кашицей. Но Лукас продолжал улыбаться чуть застенчивой, чуть робкой улыбкой, постепенно тающей на жесткий губах. Вампир шагнул к расцвеченному восточными огурцами Грегори.

Лорд смотрел на Грегори в упор. Юноша не уступил дорогу, только тонкая нить едва заметной улыбки уродовала его рот.
- Ты не должен любить других детей. Достаточно того, что любишь меня, папа. Только меня. - Лукас схватил мужчину за голову и заставил наклониться к себе.
Длинные цепкие пальцы крепко держали выбритый до гладкости череп. Ледяными ладонями лорд чувствовал покалывание прижатой щетины.
Смертный человек никогда не сравнится по силе с вампиром. Зрелая мощь отца - ничто не сравнению с хваткой сына.
- Посмотри на меня и запомни, Грегори. В Лондоне ты бросил мать своего ребенка шестнадцать лет назад. Сегодня мы встретились вновь. Ты будешь хорошим отцом. Ты хочешь быть хорошим папой. - Ниже, Лукас наклонял голову Грегори чуть ли не до хруста позвонков.
Под почти прозрачной кожей рук бились полные жизни кровеносные сосуды живого человека. Лорд слышал каждое сердечное сокращение и чувствовал мощный толчок пульса. С каким удовольствием он вспорол бы артерию папы и принялся бы вкушать его жизнь. Но придется сделать это позже, когда придет настоящий голод вместо очарования момента.
Заставляя Грегори слушать, Лукас нашептывал ему воспоминания и мысли. Не являясь самым сильным вампиром, он обладал несравненным талантом к гипнозу. Каждая клеточка мозга папы и каждая его извилина примет то, чего никогда не было за чистую правду.
Истина в вине, на языке лорда крови. Он хотел поделиться ею с отцом, чтобы Грегори понял, каким приятным может быть горький вкус.
На последнем слове Лукас впился губами в жесткий рот отца. Поцелуй не был продиктован любовью. Только печатью обладания.
Привкус сигареты, маслянистость только что прожеванного гребешка, морская соль тут же затмили любую горечь.
"Фу." - Пострадали эстетические чувства лорда.
Лукас отстранился, сдерживаясь, чтобы не фыркнуть отцу прямо в лицо. Взгляд Грегори подернулся туманом, он смотрел в одну точку прямо перед собой и молчал. Полностью в иллюзиях, подконтрольный разум.
- Папа, очнись. - Юноша вежливо и мягко тронул отца за плечо. - С тобой все в порядке? Задумался над чем-то?
С одним дело окончено. Осталось найти во дворе мать Грегори и внушить ей мираж новоприобретенного внука. Ее кровь нравилась Лукасу чуть меньше.
Перед этим стоило прополоскать рот.