♪ Aythis - A Pristine Lie, A Pristine Light ♪

Могучие штормы  с дикими стонами неслись над  морем, расшибая тяжелое одеяло волны о крутые скалы побережья. Когда эти необузданные ветры ударяли в большие стальные ворота,  галька наносила удары везде и всюду, издавая жалобный звук. Это было похоже на душераздирающую песню, чтобы удержать здесь странника. Столкнуть его в  сильные объятия с крутого берега, дабы волны пролива на пару с ветром немного поигрались, весело подбрасывая то, что им посчастливилось заполучить в свои ледяные щупальца.
Здесь всегда было неспокойно. Грань и одиночество притягивали всякого. На пороге свободы. На пороге  гибели. Смерть танцевала у обрыва,  поджидала за  стенами таинственного особняка. В воздухе витала холодная угроза. Пробирающая дрожь, сковывающая по рукам и ногам, нечистая аура уже ощущалась за пределами грохочущих ворот,  и заходить в гости совсем не хотелось, едва лишь от отчаяния. Иногда камни  сыпалась как дождь с холма, трава здесь никогда не могла  дотянуться до солнца. Выгибая позвоночник, деревья так же гнулись к земле в низком поклоне, и лишь немногие практически ломали свой хребет, когда настроение передаваемое штормами особенно голодное до хаоса, прикладывало свою ярость.
Что скрывала эта зловещая земля?
Окаменевшие гаргульи морды насмешливо осматривали пространство с яростным оскалом в поисках жизни. Казалось, отколотое ухо или  нос нисколько им не мешал возвышаться и служить своей цели.

Не так давно Фобос был готов выйти из тьмы и устраивать «день открытых дверей» для новых знакомых, более того, даже навестить свою смертную семью.  У вампира это практиковалось всё чаще как легкий ужин.
Осматривая это странное место,  можно ощутить все более сильную апатию,  которая сразу же пускает свои корни при первом взгляде на строение. Посетители никак не могли определить, что это - неприязнь или, может, потаенный страх. Но отчетливо во всей атмосфере ощущалась мрачность величественной старины и грубая порочность, некие тайны, о которых давно следовало бы забыть. Смиренно сидеть на месте никому почему-то не хотелось, и гости по своему обыкновению, не смотря на ленивое, но твердое предупреждение Графа не бродить  по поместью, так и поступали, начиная с малого.
Восхищенный взор живых глаз цеплялся за предметы. Такие едва ли повезёт увидеть ещё раз в жизни.  Его гости обходили все дворы. Заглядывали на первый этаж и  осторожно поднимались наверх. Двери там были настежь. Боясь наказания графа Корвинус, люди уходя так ничего и не трогали, смотря на все это заворожено.
Одними из первых предметов были книги, имеющие настолько древний вид, что казалось, будто их вытащили из какого-то музея. Издание в кожаном переплете и прекрасной сохранности казалось неуместным в таком призрачном месте.
Искатели острых ощущений посещают странные и весьма далекие места. Они взбираются при свете луны на развалины замков и отважно спускаются по черным, поросшим лишайником ступеням. Для подобных, любопытных типажей были созданы катакомбы, где-то внизу, в подземелье. Создавалось ощущение, что лишенное света место, станет вашей могилой. А если, не дай бог, вас «случайно» пропустят к алтарю - от вас избавятся, как от жертвенного козла.  Без всякой совести. Корвинус не заморачивался с уровнем жестокости  препятствий в замке, даже всячески помогал усовершенствовать установленные далекими предками ловушки для гостивших крыс. Он не мог ничего с собой поделать, но его проклятое гостеприимство граничило с фанатичной забавой  поохотится. Загнать  в самый угол, как зверя. Посмотреть с научным интересом, как долго продержится бедное создание, на какие жертвы они готовы пойти. Поселив сюда свою семью, с развлечением пришлось покончить. Да и это древнее поместье последние лет пять обходили дугой. Любителей пощекотать нервишки резко поубавилось, и оно обрастало новыми байками. Говорят, в нем живут полтергейсты.
У Графа, который за двадцать лет ничуть не изменился, отсутствовала тень, он был лишен отражения и очень похож на какой-то фантом этого проклятого временем, места. А по ночам путники утверждали, что слышали животные крики со стороны семейного склепа.

С приездом семьи этот проклятый дом вновь наполнится своей  суетой и жизнью. Нужно лишь предупредить парочку домашних полтергейстов, что бы жена и дочь не поддавалась своему природному женскому любопытству и не лезли вниз. А те их не заманивали.  Не хватало еще лечить клаустрофобию, переломы, заикание и панический ужас.. Нахмурившись, сцепив длинные холодные пальцы  перед собой на трости, вампир тихо наблюдал за потрескивающем огнем в камине.
В семье Корвинус с чистыми руками долго никто не ходит, даже если вы с таковыми оказались по нелепой случайности.  И всякий светлый станет темным при смешении красок.  В голове мелькнуло опровержение, что  проживание с полтергейстами пойдет семье на пользу. Эти твари могут быть агрессивными, ножами бросаться не гнушаются, а по тонкой игре на нервах можно только поучится. От одного вида  чужого отражения в зеркале, у смертных кровь стынет в жилах. Его девушки начнут твердеть как мрамор, обострять свои грани. Тяжело им пришлось с его отсутствием, особенно Ребекке. А если эта парящая зараза их начнет хотя бы уважать, значит половина дела сделана и он за семью  уже будет меньше беспокоится в свете скользких личностей. Да и его бесплотным слугам нужно привыкнуть к новым хозяевам, смертную семью придется защищать. А в невидимых тварях есть свои преимущества. Да и пока семейные призраки  бояться лишь его. Как говорится, уважение поместья нужно заслужить. В конце концов, однажды и дочери придется узнать правду о том, что случилось с ним около двадцати лет назад.

Пылающее пламя танцевало в камине, с жадностью поглощая полено.  Как ненасытный любовник набрасывается на нежную деву, начиная облизывать своим пылающим языком, поглощая каждый дюйм без остатка. Щелкая  в страстях агонии, искры то и дело  вспыхивали перед нефритовым взглядом наблюдателя  подобного представления. Вороные, длинные волосы были зачесаны назад, беспорядочно падая на плечи. Одет он был лишь в брюки и белоснежную рубашку, которая  была небрежно расстегнута до середины, открывая цепочку с амулетом, что  нежно терлась об алебастровую кожу  выпирающих ключиц. Рукава были закатаны до локтей,  показывая жилистые, крепкие руки молодого мужчины. Для него время отныне и навсегда застряло в вечности, но семья стареет, и им по его меркам осталось совсем не много. Еще около сорока лет, и Ребекка, его дорогая и верная жена покинет этот мир славной старушкой, а родная дочь, что застряла в памяти совсем маленькой девочкой, сама станет матерью, и он увидит ее первые морщины. А затем гонг. Он сам станет призраком этого поместья. Ему придется похоронить свое имя и род Корвинус без наследника уйдет в небытие. Как бы то не было, этот дом он никому не отдаст, и ни один, даже дальний родственник не переступит порог его обители.
- Я клянусь. – холодный баритон.
Немигающий взгляд сдвинулся в сторону часов у стены, на качающийся маятник. Дамы скоро спустятся, дабы отужинать с ним. Для вампира тяжело давалось бодрствовать днем, и он ничего не мог с собой поделать, когда сон сковывал все тело в коматозное состояние.  Как долго будет продолжаться цирк вокруг его дочери? Ребекка согласилась на ужин. Иногда он присутствовал рано утром, прежде чем лечь спать. Тогда окна были плотно закрыты шторами, дабы не пропускать свет. На дневных мероприятиях Корвинус никогда не присутствовал. Сколько лживых причин приходилось находить. Но по крайней мере его семья была с ним рядом, не только в письмах.  Двадцать лет. 
«сможешь ли ты привыкнуть к ним вновь? Не видеть в них жертву?» Сердца за этими стенами, налитые кровью. Сердца, которые его любят.
- Мой милый господин -  спускаясь по лестнице оповестила жена о своем присутствии. Корвинус тут же поднялся с кресла, и захватив трость с набалдашником в виде черепа вороны, мерно преодолел расстояние до Леди Ребекки, подав ей руку. Мужчина сжав пальчики, склонился перед женщиной, едва касаясь губами.
- Я встретил Вас, значит «Вечер добрый»
-  Лорд Корвинус  – усмехнулась она на столь формальное приветствие от мужа с этим легким заигрыванием. - Мне очень приятно такое внимание. Ваше предложение разделить с вами трапезу для меня многое значит.  – Мужчина благодарно ответил кивком и провел  Ребекку в обеденный зал, по всем правилам обслужив даму, после чего занял свое место во главе. Он поднялся лишь тогда, когда единственная дочь и младшая женщина в семье подоспела. 
- Рад вас видеть, моя маленькая Леди – ласково проблеял отец, отодвигая девочке стул.  Хотя из-за своей чистоты она все еще являлась именно девочкой, а вот по части округлившейся фигуры, расцветала как поздний цветок, поражая своей все больше своими красками. Сексуальность и красота – две разные грани. Сегодня Беатрис была именно красива. Сияющие  глаза, которые дева отводит в сторону, румянец на щеках, который был не от холода, а от смущения. Он знал, видел, помнил, чувствовал ее учащенное сердцебиение, пока любил другую. Встречался с ней прямым, голодным взглядом, находясь на пике оргазма, слышал, как кровь закипая бежит по ее артериям, заставляя дышать чаще, почти что с ним в унисон. Это был тот момент, одно мгновение, когда  имея свою жену, он смотрел на родную дочь иначе. Она была невинна, а ее испуг и смущение сексуальными и притягательными. Она не сразу убежала, или ему это почудилось. А он и не пытался останавливаться.
Вампиризм. Уже около двадцати лет прошло, но он с каждым разом ловил себя на мысли, что границы стираются, и поддерживает их мужчина лишь по нормам правил морали.
Он занял место последним, оставив трость в углу еще при входе в этот зал.  Один из слуг уже изучив меню господина, ничего не спрашивал, наполнив бокал белым вином. Он прекрасно знал, что это может быть довольно странно, по этому  приходилось есть безвкусную для него пищу в небольшом количестве, дабы играть роль. Но сегодня он ничего не хотел, кроме  вина, и присутствия своих дам, к которым питал нежные чувства. Только любовь он дарил лишь младшей, возможно сам того не осознавая. Это было естественно, не формально.
Взяв бокал в руку, он несколько минут рассматривал блеск содержимого, и так же молча, подняв ледяной взгляд на того, кто его обслужил, механически отвел руку в сторону от себя и разжал пальцы. Его пристыдивший взгляд сказал все, заставив заглохнуть всех присутствующий, буквально подскочить.  После сцены, в спешной суете, покрываясь виной и бесконечными извинениями это все убирали как можно резче.
Фобос терпеть не мог чужие отпечатки пальцев на своей посуде. Это не допускалось.

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-12 11:59:28)

Фобос с липким ужасом вынужден был наблюдать за тем, как под поезд бросается его родная дочь. Или теперь не дочь? За безродную простолюдинку, коя находилась в его доме в качестве прислуги. Он не мог оторвать взгляд с этой карикатуры. Это было забавно и просто отвратительно, как в цирке уродов, но если глаза не будут смотреть, он не поверит в то, что видит и слышит.
Будучи судьей, мужчина был способен переваривать очень много несуразицы  с таким спокойствием, к которому были способны лишь покойники. О, ирония. Только знает про это лишь Ребекка. Хотя, «вампир» звучит куда более благородно, чем одержимый кровью мертвец.
Взгляд Графа брезгливо поднялся с пола и наехал на дворецкого. Мужчина этот был преклонного возраста и так же присутствовал в зале, прислуживая Корвинусам за едой. Альфред готов был схватиться за голову, или за сердце. Что будет сейчас. Не доглядел.
Посуду в этот раз действительно доверили полировать Джанин. Кто знал, что взгляд вампира вдруг начнет из-за своего превосходства видеть то, что не видят обычные люди. Не видят или не хотят видеть? Вергилий ощущал вранье, замечал отлынивание, знал о том, кто и чего касался, а так же лобызается в конюшне, пока хозяева не видят. Слышал мелкие сплетни, как они шептались, обсуждая своих хозяев и хихикали между собой. Особенно юны служанки, которые должным образом реагировали на его вампирское естество и опускали взгляд. Фобос, когда учился контролю, не имел на ежедневном выпасе такое стадо смертных. Его глаза даже не мигали.
Жена, дражайшая, любящая Ребекка сдерживала его порывы, отвлекала, выслушивала, доверяла решениям своего мужчины. Ей было спокойнее, когда настоящий хозяин вернулся в семью. Пора, наконец, сохранить очаг и тепло этого дома, следовать за Фобосом, а не пытаться выполнять работу мужа. Но, пожив с вампиром, женщина не могла не заметить, насколько Лорд Корвинус стал опасен. Насколько все поместье находилось как на жертвенном одре. Хищник среди ягнят. И овцы все еще надеяться, что волк  их всех не проглотит, если что-то пойдет не так. Леди Корвинус и представить не могла, что это произойдет так скоро. Она делает попытку вразумить дочь, зычно делая выговор, но глава семьи молчал. И от этого становилось не по себе всем. Что она может против настоящего вампира? Господин Джура не советовал злить мужа лишний раз, особенно носить крест и тыкать им при любом удобном случае. Она вообще закрыла глаза на бога, с тех самых пор.
А Лорд, ему тяжело дался самоконтроль, но это не отменяло его нрава и аппетита. С вампиризмом все только обострилось.
Мужчина, сидевший во главе стола, поднялся.
Пора семье вспомнить суровость традиционной иерархической системы, разделявшей мир на верхний – господский, и нижний – плебейский. О разнице между дворянами и простолюдинами. О том, кто должен находиться под ногами у господ. От отвращения на проступок дочери зудели клыки, а от внезапного духа крови сознание пропустило вампира над человечностью.
- Мой господин..- начала Ребекка, взяв на себя ответственность. Для Леди нет никаких оправданий, по сему она и не пыталась унизительно лепетать о своей вине, лишь сдержать пыл супруга.
- Помолчите, почтенная.
Вампир смотрел именно на Джанин. У старшего слуги даже холодок по спине пробежал. Словно хозяин знал всю историю наперед. Сердцебиение старика отчетливо слышал Граф. К его сердцу подключились остальные. Корвинус никогда не отличался большим милосердием.  А после становления вампиром, из него вышел самый настоящий диктатор. Инстинктивно, даже без угроз, жертва всегда знает, кто змея в толпе. Это даже не обсуждалось. Альфред помнил Фобоса еще маленьким и низкорослым мальчишкой. Особенно помнилось, в какой строгости держал отец своего пасынка, беспощадно наказывая за провинности. Он единственный, чьи глаза помнили истерзанную розгами спину, побитые палкой руки, голодание, когда юноша опаздывал за стол. Розги вообще были неотъемлемой частью, как книги на уроках. Новый уровень Фобос получил за  хулиганство над прислугой, когда ему прострочили руку швейной машинкой, вбив мальчишке уважение к труду. Пощечина казалось чепухой. Хоть батюшке и предлагали за деньги свои услуги сторонние лица, сына он воспитывал сам, своей тяжелой рукой.
С женщинами обращались в этой семье более нежно. Их тело и рассудок берегли от травм подобного рода, но никто и никогда не скрывал, что как только дева выйдет замуж, вступив в другой род, у мужа будут все права распоряжаться судьбой своей жены. 
Фобос, он не прощал слабостей. Леди Беатрис повезло родиться девушкой.
Когда мужчина встал, глядя на молодую деву презренно сверху вниз, окликнув ее по имени, наотмашь отвесил по губам звонкую пощечину. Он просто ушам своим не верил.
- Знайте свое место, Беатрис. Дисциплина, ответственность, терпение, и время, которое у вас уходит. Вы припозднились. Ваша доля, как и доселе вашей матери, выйти замуж чистой, чтить и хранить традиции нашей семьи, своего благородного и древнего рода, дарить мужу верность и любовь, рожать детей и заниматься их воспитанием.
Поскольку вы, Беатрис, единственная моя наследница, передача вас в чужой род не рассматривается.  Это тот случай, когда достойный мужчина присоединится в нашу семью. Вы так позорите меня, что я выберу меньшее из двух зол, и отменю ваш брак, пока вы не возьмете свой характер под контроль. Ваше поведение достойно лишь уровня кабаре. Ваша мать отвратительно вас воспитала и распустила остальных. Рано вам еще быть хозяйкой, раз свой характер подчинить не можете.  Сядьте и помолчите, вы не можете выйти из-за стола, пока я не позволю. Альфред, мою трость, пожалуйста.
За лекцией глава семьи взял в руки пустую чашку и невзначай наполнял ее кипятком  из чайного сосуда.
Нет. Все-таки ждать от такого человека милосердия, было редким удовольствием. Зато его ценили выше всего.
- А вы, Джанин, мне ведомо, что это вы полировали стекло к сегодняшнему ужину?
- Да, хозяин, это моя вина. – она опустила голову и сжала перед собой свои похолодевшие руки.
- Каковы обязанности  дворецкого? Начинайте. – за разговором, Фобос прошелся по обеденному залу и взял предложенную трость, крепко сжав в пальцах рукоять вороньего черепа.
- П-принимать и размещать гостей. Занимается подбором поворов, горничных и другого домашнего персонала. Следить за прислугой и качеством выполняемой работы.
-  Продолжайте – милостиво кивнул  Фобос, рассматривая издали порезанную руку своей дочери, обеспокоенно, заворожившись медным ароматом девственной крови.
- Сервировать стол и обслуживать хозяев за едой. Подавать завтрак, обед , ланч, ужин и прислуживать семье господ за едой.
- За что еще отвечает дворецкий?
- за столовую, за…
- И все? Конкретно, не мямлите.
- Дворецкий присматривает за чистотой всего, что находится на столе
- Мххм.  – выразительно кивнул мужчина, взглянув на нее уставшими глазами личного психиатра. - Почему вы лезете не в свои обязанности, Джанин?  Ваше место где сегодня?
- Я..
- Спрашиваю еще раз. Где ваше место?
- Чистка каминов, генеральная уборка в гостиной.
- Вот оно как. Грязно, как в хлеву, и духу вашего там не было. Следовательно, мне помочь вам найти камин?
- Помилуйте, хозяин – она мгновенно кинулась в ноги.
- Альфред, перед завтрашним завтраком я вас высеку, а затем нанесу визит экономке, которая отвечает за вас, Джанин. А теперь коли вы уже  предо мной на коленях,  протяните руки.  – Он обвел край чашки по ободку и взял аккуратно за ушко.
-  Пожалуйста, я прошу, умоляю вас, хозяин,
- Повторяй за мной. Дисциплина и ответственность – на женские оголенные руки обрушился сырой кипяток, который глава держал в фарфоровой чашечке. Когда служанка рефлекторно попыталась убрать  ладони и прижать к себе, ближе к сердцу, Лорд их перехватил, мертвой хваткой удерживая на месте. 
- Дисциплина! И ответственность. Воды еще много, Джанин.
- мои руки…мои руки, пожалуйста прекратите – между слезными криками агонии кричала девушка, совершенно не слыша в страданиях все, что от нее хотят.
- Джанин
- Ответственность – Фобос холодными глазами посмотрел на супругу, которая сжимала руку в кулак под столом, сдерживая свои нервы. Его внимание стыдило громче слов.
- И дисциплина – мгновенно вампир поставил пустую чашку на стол и обошел место происшествия этого чертового балета. Развернув трость в руках поудобнее, взяв ее за центровую часть, он, без предупреждений, рассчитывая вампирскую силу, хлопнул деревянной частью по нежным рукам дочери. О том, что ее пальцы закровят еще сильнее, он не учел. Кровью для вампира просто засмердело. На миг, словно привиделось, глаза мужчины  загорелись алым, и он их закрыл. Как головокружение,  уперевшись на ту же трость в пол.
- Затем, чтобы не тянула руки в обязанности прислуги, которая так же лезет не в свои дела. А с вами, Леди Корвинус, моя дражайшая супруга, мы поговорим позже, наедине. Возвращайтесь к своим обязанностям. Я уверен, вас заждались. За сим, покину вашу интересную компанию, много дел. Альфред,  проследи за тем, что бы тут царил порядок. И займись руками моей дочери. Джанин, прачка, неделя. – Человеческая половина вампира разрывалась прижать дочь к себе, но вампир зациклился и был до того заведен и зол, что не различал ничего из благих намерений, кроме одного: не напасть на свою семью. То есть это шоу являлось воспитательным промежутком. Стиснув зубы, чувствуя  зудящие выступающие клыки, мужчина удалился вон из зала. Подальше от манящей крови, от слез в глазах любимой дочери, от искры ненависти той, которая его безоговорочно любила и ждала все это время. Родная  и глупая дуреха Батрис. Он надеялся что время, терпение и  письмо ее жениху на отказ, его отвлечет от дурных мыслей вцепиться ей в шею и устроить кровавую баню. Переигрывая все события, его разум до сих пор не мог поверить, что малышка Трис позволила себе опуститься в глазах всех, нагрубив отцу.
Ох, Ребекка. Кого же ты воспитала

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-12 11:58:45)

Theatres des Vampires -  From the deep

Собственно, показывать всем, чьи аргументы более весомые было полезной профилактикой. Результат же обязан быть сиюминутным. Всему приходит конец, в частности, его терпению. На сей ноте закончив приносить очень много радости, граф Корвинус ретировался прочь, задав своему телу направление. Громкая, тяжелая  поступь давала знать о его присутствии абсолютно всех здешних обитателей. Вампиру казалось, что загнивал  в земле лет двести, и тут его откапали и выкинули в шумное, окровавленное общество, словно в кислоту. И как теперь быть  самим собой, когда ты смотришь на собеседника, как на еду? А с дочерью? Острый слух позволял ему подслушивать разговор в тихом помещении, и Беатрис орала громче всех. От ее поведения зубы до скрипа сжимались. Мужчина поджал тонкие губы, полыхнув алыми глазами в темноте.
- Он чудовище –  словно плаха рубанула. И дочь совершенно права. «ты чудовище. Чудовище. Чудовище..» Как эхо каруселью в подсознании.
Его настроение с поганого, сдвинулось до отметки паршивое.
Вампир  направился к крутой, винтовой лестнице. Каменная, местами полуразрушенная, но все еще крепкая для своих лет.  Из-за намеренно узкого пролета, подниматься по ней было очень неудобно.  Лестница в поместье – это не просто  архитектурный элемент, а важнейший этап обороны. Одномоментно подняться по такой лестнице мог только один человек, что давало значительное преимущество в защите. Но даже в этой канонической архитектуре была  своя, неповторимая  особенность. Винтовые лестницы здесь закручивались не по часовой, как было принято, а против часовой стрелки.
Здесь, среди сплошного камня и решеток  было довольно холодно, отовсюду сквозил ледяной ветер.  Где-то невозможно скрипела приоткрытая дверь, иной раз, сердито захлопываясь с металлическим лязгом о косяк, и так же мучительно медленно отворяясь вновь, будоража эхом агонии всю округу. В пустых стенах серого камня были проемы, откуда высовывались кисти железных рук. В пальцах у них был зажат небольшой факел или свеча. Источник огня был замурован характерной решеткой, по сему, свет рассеивался по форме решетки на противоположную стену. Выйдя в коридор, ситуация не многим стала краше. Сюда лишь добавились старинные зеркала, расположенные в таком порядке, дабы настоящего источника огня стало меньше, но  место не было лишено своей подсветки. Казалось, свеча горит в зеркале сама по себе, и найти настоящую, нужно умудриться и все облазить. Из-за присутствия зеркал, складывалось сдавливающие ощущение, что кто-то постоянно следит. Они впитали в себя всю  энергию времени. Вглядываясь в них у обычных людей, иногда, возникало внезапное чувство нарастающей паники. Иной раз попадались одиноко стоящие, мертвые портреты и пустые картины. В некоторых  рамках они все же начинали шевелиться, с любопытством поворачивая свои головы в сторону удаляющегося силуэта хозяина.
  Собственно,  в какой из залов он залетел первым делом, он не разобрал, закрепив трость на поясе, в хищном марше начиная кружить пространство, сложа паучьи пальцы за спиной. От гнева и кровавого голода сводило челюсть, жгло горло раскаленным железом, как и дыхательные пути. Аромат родной дочери манил, приглашал, звал, как наваждение, одержимость. От этого крика было нельзя скрыться. Он полыхал багровыми глазами, шипел как змея, и щелкал пугающе длинными когтями между собой, пытаясь сейчас придти к здравому смыслу, но ходил кругами, то зигзагами. Люди. Вампир определенно берег их не из-за глубоких чувств ко всему правильному и хорошему. Нет. Он берег их для себя. Таково бытие вечности. Только прямое погружение на дно с камнем на шее. Какая может быть рука помощи, если эта рука тебя кормит в прямом смысле, и ты ее откусишь по самый локоть?
Вампир уперся на край библиотечного столика руками и подался вперед. Неужели, так будет всегда? Фобос нахмурившись, рассматривал собственные когти. Еще следует написать письмо ее пассии,  но он лишь незримо смотрел в пространство, поглаживая большим пальцем столешницу..
- Чудовище – монотонно прошептал тот, не в силах переключить все свои мысли с Беатрис, ее аромата девственной крови на что-то еще. Достаточно будет просто попробовать каплю на уста, и его помешательство будет решающим концом всему. Но нет, нельзя. Однако, он все сильнее подкрадывался к этому.
- Как же вы правы, моя Беатрис. –  он проклинал те дни, когда не смог быть рядом, все те мгновения, когда его малышка ждала папу и росла безотцовщиной для жестокого и надменного мира аристократии. Все немалые годы он убивал на собственный самоконтроль, пытаясь научиться жить, быть вампиром, быть как прежде. Поскорее вернуться к ней как можно раньше, вступая в спор со своим новым отцом. Она была и есть его якорь, когда чудовищные позывы стирали все края разумного до пределов неразумного. Он вспоминал свою маленькую дочь с озорными глазами, и каждый раз по новому. Проживал память, идеально отточенную, что досталась даром или же проклятьем от его вампиризма. Представлял жизнь, как прежде. Сумасшедшие иллюзии дабы не потерять связь с реальностью. Фобос порой боялся, что он забудет всю свою любовь. Мир в крови, вечная жизнь. Без нее.
Сир ошибся, все было гораздо хуже. Он по сей день был не готов ко всему. Ничего больше не будет как прежде. Не сейчас, не потом. Любовь ли это, или навязчивая идея из памяти? Отрекись от всех и убей? Как выжить в неравной борьбе, теряя остатки человечности, теряя все?
«Меня следовало посадить в клетку, заковав кандалами и нацепить хороший намордник.»
Его голова взметнулась вверх, смоляные волосы  в легком беспорядке  легли на плечи. Прислушиваясь к суете за окнами, вампир медленно отпустил край стола и прогнулся в спине,  мертво глядя в сторону потолка. Он прислушивался в ломанной и неестественной для человека позе, принюхиваясь к окружению.
А затем его тряхануло, и была боль. Более сильная, настойчивая, неизбежная, неприятная. Резкий аромат крови застилал глаза своей пеленой, и он больше не разбирал поворотов на своем пути. Мужчину заволокло в кокон неописуемой дикости и сумасшествия. Всеми силами, пытаясь добраться до источника жизни, мужчина обернулся в стаю  летучих мышей, мгновенно пробив витраж.
Ориентируясь лишь на запах и звук, входя в режим непоколебимой охоты, он преодолел расстояние, очутившись перед конюшней, приняв форму человека. Лошадь, которая почти обрела свободу, с истошным ржанием, то ли хрипом, встала на дыбы прямо перед хищником во всей красе. Вампир. Округлившиеся, обезумевшие от ужаса глаза животного не сводили взгляд со спокойного присутствия у себя перед копытами. Едва опустившись, сделав несколько шагов назад, кобыла боялась двинутся вперед, мотала головой, и совсем не спешила оборачиваться задом. Ее беспокойство, словно отзеркаливали другие лошади в конюшне, и судя по всему те, кто посмелее или отчаяннее, силились выбраться из стойла и бежать куда подальше. Только кобыла видела перед выходом саму смерть своими глазами, развернувшись в паническом бегстве кидаясь в самый конец.
Повернув глаза в сторону свалившегося всадника в стогу сена, следом повернулась и голова.
- Леди Беатрис, вы куда-то собрались в сей поздний час? - тоном ликвидатора произнес мужчина, пресекая путь строптивой беглянке.
- Я возвращаюсь домой, в Лондон. – заявила девушка с вызовом, смело сообщая отцу о своих намерениях, встав на ноги. Похвально. Но глупо.
- Ой ли? Невероятные глупости слетают с ваших уст, моя милая – тонкие губы  расползались  в улыбке – С чего вы взяли, что вы уйдете отсюда? - Челюсть с ревом  нетерпеливо распахнулась перед целью. Кровь. Два верхних клыка были особенно огромны, в отличие от двух нижних, коими он должен был удерживать свою жертву неподвижно в своем капкане. Ох, как ликовало в нем его все вампирское естество. От страха, паники, грядущей и возможной смерти и наслаждения своим призом. Который скоро будет в его лапах.
«Беги Беатрис, моя маленькая. Я все равно  тебя поймаю»

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-12 11:58:29)

Это был тот час в его жизни, когда мужчина увидел ужас в глазах родной дочери. Впервые, и на всю жизнь. Страх, неверие, панику, и все это пронеслось галопом. Ужас чувствовался в воздухе,  и он подпитывал вампира,  душил отцовское чувство успокоить своего ребенка. Ноги онемели, но вампир противился, рыча в спину своей жертве. Фобос сдался. Подавляюще силен сын крови, хозяин ночи, и человечность все больше растворялась в личности древнего монстра, нежити, сливаясь с ним в одно целое. Это чувство невиданной свободы, всемогущества, власти, чертовски хорошо сейчас в его объятиях господства. Головокружительный и затмевающий инстинкт охоты, ненасытный голод, никакой жалости. 
Молодая девушка рванула громом прочь, и не понятно кто быстрее, сердце или ее спотыкающиеся ноги. В округе глухо, неслышно боле ни одной души. Лишь гневливый взгляд из темноты.
- Где же вы? –  Корвинус не торопился, подступая в придыхании, но разрешая жертве убежать. Он улыбался, беззвучно хохоча, шипел, готовый на убийство:
- Я здесь – шепот в темноте, но он не движется, играя в карусель смерти, загоняя в лабиринте коридоров в последний тупик. «Беги» шептало подсознание. « Беги быстрее» Человечность ли это? «мне нравиться, как ты  спасаешь свою жизнь, дитя. Беги» Вампир не испытывал сострадания, лишь играл со своим инстинктом и её судьбой. Настичь.
Оковы контроля, что удерживали его в руках в сей час, являлись чем-то забытым.
Замок главной двери не поддавался, как бы сильно он не тиранил дверь, стучал железом.  Оглянувшись подле себя, вампир разбил ближайшее окно. Так просто. Зайти в дом супруга не запрещала.
Он  царапал каменную кладку своими длинными когтями ступая через пороги и ступени. Вампир минул через особняк фантомом, позволяя себя услышать.
- Беатрис – неслось сквозняком на встречу в спину, в темноте. –  Отец беспокоиться, ты не в себе? –  Глаза не видящие, налитые кровью, глубокие, бездушные. Он вдыхал сладчайший аромат, запрокидывая голову, урча от предвкушения девственной, медовой крови в горле. Клыкастая улыбка, опьяняюще. Глаза ищут, знают, но он не спешит, позволяя ее сердцу слушать тишину. Когда артерии бурлят от жара ужаса, это по-настоящему восхитительный напиток.  По капле, ее ароматом пропитана каждая стена,  чарующий след крови тянет по полу на поводу, магнитом. Глупая малышка Беатрис. Особняк был довольно большой для этой ночи погони.
Он вышагивал по коридору медленно и неторопливо,  прокручивая в пальцах середину трости. Прислуга давно разъехалась, оставив лишь двоих, и больше никто не будет путаться у него под ногами, и мешать добраться до его девочки. Не внутренний голос человеческого «я», не ситуация, что дышала в затылок.  Фобос подгонял, пугая, заставляя себя не скучать. Вынуждал поторопиться, искать выход, использовать смекалку. Жертва теряет свою цену, когда не может постоять за себя. Это очень угнетающая жизнь на всем готовом. Теряется смысл всего существования и значения своей расы в целом.
Прислонившись спиной к каменной, холодной стене на краю лестницы за несколько пролетов от родной дочери, Корвинус глядя вверх в искушении улыбался. Немигающее, блаженно. Как забавно, его дитя старается.
« при таких темпах ее и мои внуки будут искать»  скучающе вздохнул вампир чисто по привычке, еще не в состоянии полностью отучить себя от надобности дышать. Он наклонился, когда взгляд зацепился за ступень и мазнул каплю крови бледными пальцами. – Божественный нектар –   кровью по губам, хищник зловеще посмотрел в след юной беглянки, поднимаясь следом с обыкновенной человеческой скоростью. В тишине, он крался на ее тяжелое дыхание. Весь его вид говорил, что опасность бывает и не кричащей.
- Ты взволнована? – слова, как хлыст, болезненные. Он нарочно дал знать, насколько Трис отстает, и как близко мисс Корвинус позволила подобраться хищнику по своему следу, который начинал обрываться на ступенях в середине пути. Ее  уловки его приятно удивили, и он принял правила игры, которые дочь задавала. Она решила слегка усложнить задачу и подумала головой за свое спасение. Но, на самом деле, роли это не играло. От леди шел кровавый аромат за километры.  Он совсем не отражался в зеркале, по сему с любопытством заглянул в одно из них подле себя и выгнул брови.  Словно само его существование стерто с лица земли. Бог отвернулся от нежити, неужто и родная дочь без оглядки сделает тоже самое?
Взгляд графа зацепился женский силуэт, залюбовавшись восхищенно красотой своего создания по крови. В мгновение он оказался рядом, наклонившись к шее маленькой беглянки. Словно в попытке рассмотреть в зеркале то, что видит она, вампир провел носом по коже, заглядывая исподлобья через плечо. - У нас много общего, моя дорогая, мы прекрасно смотримся. Ты всегда была моим отражением

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-12 11:57:31)

Тень его профиля упала на девичью шею, заревом своего полыхающего, томного взгляда лаская тонкую, фарфорово-прозрачную кожу, которую целовали  платиновые шелковые локоны, пригревшимися змеями огибая точеные ключицы. Мужчина не мигал, и, на мгновение, загипнотизировано пожирая ее распускающуюся цветком красоту, невинность, с каждым разом все глубже осознавал хрупкую нежность, изящность, мягкость своей дочери. Молодая девушка созревала как женщина, ее изумрудные глаза блестели,  как его собственные когда-то, грудь вздымалась от волнения, а выбившиеся пряди предавали растерзанный вид. Фобос молчал. Он просто любовался ею. Возможно, граф видел ее такой в последний раз, запоминая цвет искр безоговорочной любви и доверия к горячо любимому отцу, уступая место страху, ненависти и падения надежд. Разрушенный мир с огромной вселенной. Не даром в ее жилах текла кровь Деверё, Варгас и Медичи, умевших любить и ненавидеть. 
Из нее фонтаном била жизнь и окружали толпы ухажеров. Сколько юношей горели и желали взять ее в жены, и вырвать наследницу древнего рода в свои грязные и липкие лапы, породниться с Корвинусами. От благородных китов до  лизоблюдных ласок, трусливых и распущенных тварей. Ни один из них и на шаг не приблизился в его расположение, не удостоившись и улыбки. Отребья с мутным прошлым, пятнами в роду. Но годы шли. 
Трепет ее сердца в хрупкой клетке ребер, кипящая, горячая как жидкий металл кровь под кожей, багровыми реками вкачивая адреналин от страха. Ужас, который лишал сознания, рассудка.
- Неплохо, для молодой  женщины. – с уважением проговорил граф, не сводя налитые кровь глаза с ..дочери? Нет, жертвы.- Дитя, превосходная попытка.  Речь, достойная нашего рода. Последняя из Корвинус. Но битва окончилась, так и не начавшись. Теперь, окажи мне любезность, позволь отведать твоей сладкой горячей крови. В ней так много..жизни. – Мужчина видел, что Беатрис исчерпала все имеющиеся в ее распоряжении средства, замерев перед своим кошмаром ланью.
- Успокойся – приказал граф всепроникающим голосом, шагнув на встречу, врываясь в личное пространство. Его бледная, узкая ладонь с длинными пальцами, оснащенная саблями острых когтей легла на щеку, скользя по фарфоровой румяной коже. Со сдержанной аккуратностью паучьи пальцы, поглаживая лебединую шею, мягко приподняли голову за подбородок острыми иглами, удерживая как птичку в своих когтях.
- Чтож, я поздравляю с открытием, оно действительно стоит похвалы, мой ребенок.– его голос не дрогнул, хоть внутри  от ее слов заскоблила  старая кошка, в попытках выцарапать хоть что-то живое и человечное, что все еще прячется в молодом вампире. В этой нежити с лицом ее отца. Ничего святого, ведь ночь так молода, а дурман девственной крови затмевает все багровой пеленой перед сознанием, отодвигая всякие препятствия. Сейчас родная кровь уже мало имела значения для вампира, но не для его погасшей человечности. Дикий голод, дьявольская одержимость, неспособность держать себя в руках намного дольше перед таким препятствием вычеркнули все «но».
- Твой отец бережет  тебя - для себя. – Черви, вроде твоих кавалеров не побеспокоят тебя боле. –  дал знать уверенно вампир, распахнув уста, обнажая длинные, как у змеи клыки, прильнув к ее шее, слушая циркуляцию крови.
- Я спас тебе жизнь, причем ценой жизни собственной. Конечно, ты очень красива. Да еще этот случай… Едва ли кто-нибудь станет винить меня, если я взыщу маленькую компенсацию. - при тихом разговоре его острые кинжалы зубов точили ее тонкую кожу, едва царапая. Дыхание нежити ледяное, как у самой смерти. Фобос с наслаждением втягивал ее аромат, неповторимый, головокружительный, оглушающий. Смоляные волосы сплелись с ее снежными локонами. В замершей тишине слышалось довольное, томное урчание твари, низкая и раскатистая трель в груди. Он был пленен, одурманен, потерявший счет времени,  не особо следя за своей безопасностью, вычеркивая в непредвиденной охоте на молодую девушку ценные уроки, которые вдалбливал сир Джура. Стоило молодому вампиру остаться наедине со своей добычей, добраться до нее настолько близко, что он уже ничего не слышал кроме дыхания и циркуляции невинной, чистейшей крови. Ничего, кроме аромата жизни, которую возжелал забрать себе.
- Тише, моя дорогая, тише. Отдай мне всё. -  Острые нижние клыки вампира прихватили малышку Беатрис за шею, придавливая верхними длинными. Свободной рукой упираясь в стол позади ее спины он грелся в ее тепле, плотно прижимаясь к телу. Пальцами на подбородке мужчина заставил дочь повернуть голову в сторону, когтями нажимая на  мягкие губы. Пронзая ее в шею легко и быстро, словно ножом в масло, протыкая горло, он окунул клыки целиком в кипящую кровь артерий.

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-12 11:57:22)

С резким удушьем глаза нечисти распахнулись горя демоническим огнем. Длинные лезвия зубов выскользнули из хрупкой шеи жертвы, в кашле заливая женское плечо кровью. Багровой патокой она полилась из горла мертвеца. Воздух пропитался тошнотворно сладковатым запахом смерти. Вампир хватал ноздрями медный запах,  его рокот в груди поднялся в глотке, превращаясь в разъяренный рев.
«Проклятье»
— Дешевый прием. — холодным ветром пронёсся пугающий, издевательский смех графа, сопровождаемый разошедшейся во все стороны волной смертельной угрозы. — А, ты смотри, какая прыткая. Другой бы не утерпел. Очень находчиво, юная леди. — его пальцы проследили сюртук, обхватив выпирающую рукоятку канцелярского ножа, который утопал у вампира под ребрами. Поморщившись, словно от боли, вспоминая, сколько стоил его сюртук вместе с атласным жилетом,  его придушила жирная и жадная жаба. Рывком мужчина вытащил нож, показательно вдыхая полной грудью, и метнул лезвие в дощатый пол наотлет. Тот вошел, словно в воду, по самую рукоятку, расщепляя доски. Прежде, чем молодая девушка попыталась воспользоваться шансом и уйти, все было кончено.
Он схватил ее за запястье, с силой сжав холодные пальцы, и поволок за собой  в темноту.  Швыряя дочь перед собой, заставляя спотыкаться о подиум, тело девушки ударилось в кровать на шелковые простыни. Поднимаясь следом, угрожающе возвысившись, фигура демона  набросилась на уничтожение. Когти твари царапали кожу, вспарывая, потрошили словно труп. Срывая безжалостно с девичьего тела одежды и лишние украшения, он превращал ее наряд в лохмотья, с жадностью и первобытным нетерпением разворачивая свой подарок. Окровавленная пасть мертвеца шипела, словно раскаленное масло, демонстрируя штыри клыков, с которых капала ее собственная кровь прямо на лицо. С хищной грацией, змеей по шелку, он двинулся прямо на нее, не позволяя уползти слишком далеко. За ноги вампир ее протащил на край кровати перед собой, снимая с себя сюртук и жилет, обнажая крепкое мужское тело. Он ничего не произнес, совсем не слышал ее просьб. Ужас в глазах своей жертвы его подстегивал, будоражил, пьянил, а душный запах крови головокружительно лишал рассудка. Алой кровью пропитались светлые локоны, следом окрасились и снежные простыни, лаская кожу. Он придавил ее всем своим весом, вгрызаясь в горло, утверждая свое по праву. Ярость, голод и инстинкт охоты смешался с возбуждением. Фобос был ей полностью опьянен, налакавшись крови как простолюдин, утопая с головой в этом омуте. Сознание монстра щупальцами утаскивало его в это болото безвозвратно. Расстегивая брюки свободной рукой,  он настойчиво развел девичьи ноги дочери перед собой, дав ей успокаивающий хлопок по щеке. Возможно, она что-то говорила, может быть кричала, или слезно умоляла. Он ее не слышал, видел лишь образ, и обжигающее все нутро искушение пожрать, взять первым. Клыки вонзились в молодую грудь девушки, рыча в блаженстве, а невинное тело вспороло изнутри. Теперь она принадлежала ему.

Девушка безрассудно отдала свое тело во власть неконтролируемого, самого опасного чудовища. Никаких дальнейших ласк от него не последовало, как и сопротивления с ее стороны. Он погрузился в ее канал сразу, с мучительной силой, раскрывая девушку, как тугую ракушку, что упрямо сопротивлялась внезапному вторжению. Было больно, Фобос это видел, осознавал, и он любил ее таким образом, убивая и разрывая на части. С непередаваемой потребностью, желая ощутить жар ее жизни. Жизни, которой у него больше нет.
– Шшш. Я знаю, что это больно. Но, ты не должна страдать гораздо дольше, я тебе обещаю. – голос графа выражал полное спокойствие, шелестя на ухо.
Действуя агрессивнее и жестче с каждым разом, взяв тело Трис под свой аппетит, он ожесточал хватку, вдруг сцепив лапой ее тонкие запястья над головой, прижав к изголовью. Ее голова была отброшена в сторону, не желая видеть его больше, обнажая хрупкую шею под мощные челюсти. Упиваясь ее жизнью и красотой, вампир разорвал у нее все возможные барьеры и волю.  Хищнику очень не нравилось безучастность жертвы, он  предпочитал живую добычу. Развернув ее голову за подбородок длинными пальцами,  мужчина заставил ее смотреть только на себя, зарычав в поалевшие губы, тут же кусая сочные уста в насильном поцелуе.
Стук сердца дочери зашелся лихорадкой против него, желая вырваться за пределы грудной клетки и бежать.  Едва отрываясь от губ, спустив руку с подбородка к шее, вампир затянул горло, касаясь ее губ клыками в ближенной неге. Мгновение растянулось, длилось вечностью, и время потеряло всякий смысл. Его жажда бурлила с каждым упованием по родной дочери. Он брал ее всю, без остатка, желая овладеть всем, до чего дотянулся.

Слыша собственное нарушенное дыхание-релиз, рыком, как его трясло, и он выпустил всего себя в горячее нутро.  Ее судороги сжимали его крепко-крепко. Легкий скрип сбежал из его губ, дыхание постепенно замедляется, а нежить отступает на второй план. Словно темнота рассеивалась перед глазами.
Фобос молчал, освобождая стальную хватку, упав головой в ее искусанное, израненное плечо.   
Неподвижно, чувствуя, как ужас стынет в жилах теперь у них двоих. Он растерзал ее, словно неприрученное животное. И его не столь волновала рваная кожа, как ее убитая душа.
Как по щелчку, который морально походил на быструю пулю между глаз, он чувствовал ясность собственного сознания. Как хотел, что бы это было так. Прямо сейчас. Он поднялся с ее тела с удивительной спешкой, словно она была ему незнакома и отвратительна. Взгляд  коснулся тряпок на полу, кои были платьем ранее.  Мужчина боялся посмотреть на Беатрис, увидеть в ней правду всего ужаса. Дело рук своих. Нежная, пархающе-невинная. Неужели, больше ему не видать никогда ее теплого, любящего взгляда для себя? Лишь боль, напоминание и ненависть. Сорвал такой  редкий цветок и мгновенно растоптал.
«что я наделал»
Корвинус стоял как вкопанный, кинув на край кровати  длинную сорочку её матери.
- Прикройся – посоветовал глава рода, сдерживая панику внутри себя.  Теперь, он даже не ведал, как к ней обратиться, дозволено ли ему подойти, чтобы помочь, или оставить ее наконец в покое? Ведь он уже помог. Сделал все, чтобы ее убить. 
Впервые в своей жизни, он растерялся настолько, коснувшись ее тела взглядом,  что попятился, ударившись в стену. Это было последней каплей застывшего ужаса.
- Сейчас же иди в свою комнату. –  сдержанно процедил сквозь зубы. Ее вкус крови отвратительным камнем застрял в глотке. Жар ее тела, как плавилась ее кожа под пальцами, словно масло. Она даже не кричала. Его малышка Беатрис. И что самое поганое, противно было лишь от самого себя. С этой реальностью он был не готов столкнуться.
-  Убирайся вон! -  По инерции, указав ладонью, куда нужно двигаться, он столкнул махом руки  настольную статуэтку звоном в пол. Крик Фобоса был похож на удар грома.

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-15 19:49:53)

Стоило Беатрис закрыть тяжелую дверь, как в нее с размахом влетело что-то тяжелое. Слышался треск, все заволокло пылью. Рык драл глотку, а следы от когтей с необычайной силой чертили каменную кладку. За закрытыми дверями Корвинус разнес тут почти все, куда он мог спустить ярость на самого себя. Вампир не искал своему поступку никаких оправданий, испытывая лишь глубокое сожаление и бессилие принять паршивое настоящее. Тут нет выхода, когда все пошло ко дну. Что же говорил кровный отец? Хоть одна мудрость бы пришла в голову. Все шло кувырком, как в этой комнате. Переступая, словно трупы, хрустя костями обломков, он от бессилия свалился на пол к стене, погрузившись в собственный хаос.
И тут послышался какой-то глухой звук. Он поднял изумрудные похолодевшие глаза в пространство. Нет, не звук, а скорее голос.  Протяжный, мучительный и отчаянный, словно это вся мощь легких скрученного пополам в приступе больного.  Оглушающий вопль пронесся над тяжелым местом словно призрак.  Замораживая, обездвиживая.  Бессильная ярость, гнев,  окаменевшая апатия, ворох мыслей, как через мясорубку проворачивали. Мужчина впился когтями себе в ладони, опустив глаза в пол. Лишь бы не слышать. Он умолял ее замолчать, как последний трус, одновременно порываясь  найти и успокоить. Так было всегда. Когда-то.
Время, словно свеча, угасало, умерло, остановилось, погружая разрушенный мир в руины вечных снов. Всё окружение разом потеряло всякий смысл. Сколько прошло с поры, как девушка убежала: день, месяц или пара часов? Фобос не ведал, сколько он так уже сидел, покрываясь пылью. Он не осознавал ничего перед собой, как только дочь покинула это помещение. Больше похожее на склеп, чем на подвал.  Мужчина совершенно не мигал, не смея дышать, сидя нелюдем среди развала. Мысли, образы путались в голове калейдоскопом, рассыпаясь в песок. В голове становилось слишком шумно, очень тесно, просто не выносимо. Он всячески пытался сосредоточиться на чем-либо, но вдруг обнаружил, что просто не хотел. Не хотел наводить порядок в голове и в жизни. Пусть горит.
Бывают вещи, которые происходят в жизни только раз. Когда-то Фобос думал, что это касается и смерти, которую он смог избежать. Видимо, мертвые всегда остаются мертвыми. Внутри и снаружи.  Умерев однажды,  уже не будешь таким, каким был  прежде. Проблема, что его мозг еще по дурацкой причине воспринимает себя живым,  как у курицы без головы.
Вампиризм поглощает без остатка, засасывая в трясину с головой. По нелепой случайности воспоминания былого «я» проскакивают перед глазами, но сейчас Корвинус понимал, что это всё иллюзия. Былое превращалось в эхо. Он был сущим дураком вообще ступать за этот порог вновь. Влезать в жизнь своей живой семьи. Ему же говорили, намеками и напрямую, что это дурная затея. Надо было слушать свою новую клыкастую семью. От смерти невозможно убежать, существуя вечность, которая только предстоит. Фобос понятия не имел, как он собирается ступать по этой дороге без своей Беатрис. Ее растерзанный образ отпечатался в сознании, и не желал покидать голову. Не хотел брать с собой в вечную жизнь этот ужас. Он боялся, что забудет ее счастье и смех. Живую, не разорванную душу. Его клыки могли бы сломаться под напорам сжатия.
Вампиризм – это не спасение, а проклятье, приняв которое, ты начинаешь губить всех вокруг себя, затягивая лапами мертвеца с собой в могилу. Хоронить всех, кого любил когда-то. Он просто амбициозный балван,  согласившись на предложение второго шанса. Это не жизнь, а доживание. Существование фантомом в мире, который тебе не принадлежит. Ты просто не имеешь право вмешиваться в жизнь тех, кто жить обязан. Верша закон над мразями, сам скатился до неузнаваемости, заклеймив род страшным бесчестием.
Спустя время, найдя рукой холодный пол, ощущая страшный сквозняк ладонью, мужчина нашел в себе желание подняться. Смоляные, длинные волосы были спутаны, в полном беспорядке ложась на плечи кривыми волнами.  Он ничего собой не выражал, переступая хаос по пути к большому зеркалу в углу. И как оно уцелело, пережив его чисто мальчишеский порыв? Корвинус рывком сбросил ткань, которой оно было накрыто, уставившись в нетронутую временем гладь. Ничего. Лишь хаос за его спиной, частицы пыли, которые Фобос смел потревожить. Абсолютная пустота, словно его никогда и не было.  До боли непривычно, даже спустя  значительные годы. Молча, мужчина поискал графин с водой, обнаружив его в завале хлама, и поморщился. В слепую оттирая следы крови на шее и губах, он переоделся в зеленую рубаху, которую нашел в шкафу и кинул тряпки в сторону. Нужно будет сжечь все это, ее аромат крови будет сто пудов чудиться даже после стирки обслугой.  Внезапно, Фобос остановил поезд раздумий и уставился в потолок, упираясь ладонью в то же зеркало за край.  Это было похоже на то, что ему предстоит прятать труп. Да, кормление не первое, к сожалению. Но, на дочери, засим деянием, он ощутил себя в шкуре какого-то убийцы, которого ищет вся Англия.
«Господи, когда же все стало так сложно»
И господа, который отвернулся, он вспомнил чисто машинально, запоздало вспомнив, что он отвернулся от таких, как Фобос. От вампиров. Он рывком крутанул зеркало, разнося его на мелкие кусочки в беспорядочные пазлы. И тут в дверь постучали. Он принюхался,  крутанув голову, как на шарнирах. Альфред. Что же ему нужно? Он же просил не беспокоить его без серьезной причины. В голосе старика звучали ноты паники, он пах ужасом даже из-за закрытых дверей. Его стук сердца дребезжал по ребрам. Фобос распахнул дверь, не пуская того в помещение. Это было настрого запрещено. Корвинус вышел, захлопнув тяжелый замок, сложив руки за спиной. Мужчина слушал молча, подарив свое господское внимание. Его выдержка была с малых лет отбита в прямом смысле слова, благодаря крепкой руке родителя. Он не подавал виду, но запаниковал. Внутри все опустилось, заставляя терять землю под ногами. Беатрис?  Его глаза искоса проследили за дворецким, тот частил, едва справляясь со своим языком во рту. Лишь тогда, услышав зацепку, он охватил Альфреда своим пристальным вниманием. Его голос был холоднее зимней стужи, щелкнув не манер кнута. – Как это случилось? – тут же бросив, - Постарайся быть кратким. – в подробностях он будет нуждаться позже, не сейчас. Самое главное, понять, что случилось с его дочерью. Стоило было предвидеть это еще с момента, услышав крик. Дело просто дрянь, все шло сквозь пальцы, как вода. Он боялся заплутать в собственном доме, поддавшись панике, ее аромат был повсюду.

Не дожидаясь монолога, тут же направился по лестнице, ведь каждая секунда на счету,  за ним едва поспевал тараторящий дворецкий. Задыхаясь, старик пересказывал то, что видел своими глазами. Этого было достаточно. Выхватив из пересказа все, что нужно знать сейчас, граф не оборачиваясь  направился спешно туда, где находилась его дочь. - Тебе лучше поспешить. Ступай.

В комнату Беатрис он впервые зашел без стука, ухватив малышку в своей кровати в безобразном состоянии.  Вернее, залетел,  на всей своей вампирской скорости. Благо, дворецкий спешил ретироваться за лекарем. Мужчина спешно подошел к кровати, боясь обнаружить ее мертвой на этих простынях, прекрасно зная, что она уцелела.  Такого не должно быть вообще, его девочка должна порхать птицей, быть счастлива. Но благодаря себе же, могут состояться похороны. Его ноги словно подкосились, и он поддался опустошению,  присев на край кровати. Слухи не должны касаться трепливых языков прислуги. Альфреда было достаточно, он мужчина и умеет держать язык за зубами. А вот остальные барышни очень любят попусту почесать языком, думая, что их не услышат. Но, вампиру было известно почти все, до чего мог дотянуться его острый слух, эхо и любопытство. Мужчина взял бессознательную девочку за руку, сжав в пальцах маленькую ладонь. Он позаботиться о дочери самостоятельно. Ухаживать Фобос решил сам. Все же аристократию отец прививал как ответственность для мужчины, а не баловство, сидя как дракон на золоте. Корвинус уже подвел его, осталось спасти то, что осталось.
Беатрис совсем не походила на живую. Он ласкал большим пальцем ее замерзшую руку. Холодная, безжизненная, в укусах, ушибах, ссадинах после падения. Девушка буквально сливалась в пастельном белье, словно привидение, растворяясь в нем. Время шло едва, тянулось патокой. Дабы убрать суету в себе, он поднялся, рассматривая полки с книгами. Окно было плотно зашторено и надежно затемнено, но все же он держался ближе к темным углам. Слушая едва заметное дыхание, он считал стук ее сердца. Где же этот треклятый лекарь?

Медик явился за Альфредом по пятам, и, для чувства времени Фобоса, далеко не быстро. Они не опоздали, но могли.  Граф тут же отошел в сторону, кивнув в приветствии, принуждая заняться его Беатрис, а не сыпать его любезностями.  К счастью, лекарь попалась понимающая женщина, и тут же принялась за работу. Как отца, словно ничего между ним и Трис  не было, его заботило, кто будет осматривать его дочь. И явно, Фобос был не в восторге, явись сюда Бернард. Мистер Хьюстон казался для него старым извращенцем, каким бы первоклассным специалистом он не являлся.  Супруга, бывало,  могла бы пытаться убедить его в обратном, но его мнение было неумолимо.
Покидать комнату вампир тоже отказывался, даже под настойчивым требованием женщины лекаря.

Фобос следил за каждым действием, ожидая улучшений, словно эта мадам была шаманом. Он с какой-то пугающей надеждой в одном взгляде требовал, что если она не оживит Беатрис, тут же ляжет рядом. Он ее нервировал одним своим присутствием.
Со второго захода, осмелев, лекарша его прогнала на манер родной матери. Да сколько можно её пугать, в самом деле! Он просто не мог сопротивляться, и нашел дворецкого. Тот должен ему все подробности того, что он видел и узнал. А вот лекаршу придется загипнотизировать на молчание.

- Как она? – опасаясь худших вестей выпытал он мгновенно, когда мадам покинула комнату Беатрис, встретившись с ними в коридоре.  Эта женщина молчит целую вечность и квохчет, но ничего не меняется.
- Я очистила ее от грязи и крови. – начала она –  Судя по всему у  Леди Беатрис переохлаждение. Температура ниже нормы. Вся кожа в ушибах и ссадинах, а где-то даже изрезана. Бедное дитя, такое пережить.  –  она крепко сжала сумку в пальцах, сдерживая рвущиеся эмоции и негодование таким происшествием - 
Желанно, когда она придет в себя, пусть примет горячую ванну, и ей станет лучше. - женщина не ушла без детальных рекомендаций, дав знать Фобосу, что предпринять в дальнейшем.
- Когда она очнется? – в голосе Фобоса звучала надежда, хоть и постыдная.

– Не беспокойте ее, и на улицу пока пусть не выходит. Если все пойдет хорошо, Леди очнется к вечеру или к утру. Но, не исключено, что она проспит еще какое-то время.  А в чем причина ее переохлаждения?– спросила лекарь. Вампир нахмурился. Ведь причина - это он. Фобос поймал взгляд миссис Браун, когда она, замешкавшись, переминаясь с ноги на ногу попыталась добавить что-то. Вероятно, что девочка была нарушена мужчиной, и возможно её насиловали.  Стесняясь выплюнуть такие новости, боясь, что у стен  есть уши, она начала как можно мягче.  Граф понял, и вкрадчиво произнес, прерывая:
- Ваша задача лечить, не так ли? Вы  умолчите о том, что видели и слышали, считая подобные вещи тайной.
- Поняла, прошу прощения,  сэр. Я клянусь, я умолчу – заворожено повторила женщина, поймав силу его гипноза. – Я умолчу. Всего доброго.  Если что-то пойдет не так..
- Конечно. Моя благодарность не знает границ, миссис Браун. Альфред. – он кивнул дворецкому проводить женщину туда, откуда он ее вытащил. Фобоса тревожило это меньше всего, он тут же направился в комнату дочери.
  Девушка была омыта, переодета, и ее переместили отдыхать и набираться сил.  За чтением в темном углу, сидя в кресло возле нее, время летело незаметно. Вампир поглощал книгу, которую смог найти поблизости, это помогало ему  держать себя занятым. Сонливость пришла с этим утром и начинала бить по голове все сильнее. Коротая время, на столике стояла  более, чем на  половину пустая бутылка вина. Он то и дело кидал взгляд на дочь, проверяя Беатрис, реагируя на любое шевеление. Что, если миссис Браун ошиблась, и все гораздо хуже?

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-04-24 09:49:43)

Откинувшись вальяжно на спинку сидения, припав к подлокотнику, длинными пальцами, глава рода удерживая острый подбородок в пальцах, с задумчивым прищуром бродил взглядом по свежее написанному письму, которое словно кнутом было «изувечено» его острым почерком. Углы у него были прямые, в отличие от завитков большинства, характерные его несгибаемой воле. В связи со всеми обстоятельствами, он поставил точку в помолвке его дочери. Все уже шло к тому, что Граф не откажет, пообещав свою единственную девочку в руки мужчины, который войдет в его род. За неимением сына, Корвинус планировал каждый шаг. И когда Беатрис еще только родилась, он выбрал, кто из знатных семей является наиболее достойным взять на свои плечи величие их древности и правильно воспитать наследника, коего дочь принесет. Мужчина проверял буквально всё, особенно гены, которые лично он считал наиболее полезными вписать в свою семью и ими наделить внука. Найти в чужом роду партию для своей дочери было довольно не просто, ибо Граф запрещал ей уходить из семьи, а многие требовали именно забрать девочку к себе. Посему в этой ситуации нужно было действовать хитрее. Более того, когда Фобос нашел для дочери жениха, он пошел дальше и договорился о том, за кого зацепятся их внуки, смотря кто родиться. Все было предрешено задолго, как и его судьба.
Порой ему казалось, что Беатрис совсем не понимает всю значимость ее долга, и знает лишь краткий пересказ. И это накладывало сомнения в её качестве обучения. А с тем, как девочка повела себя ранее, встревая против своего отца, ставя поперек слова свой писк на главу рода, сие наказание для взбалмошной девчонки казалось вполне заслуженным.
Это ее пожизненная тюрьма, усыпальница, как угодно. Ее могила, но перечеркнуть и оставить обитель не может никто, взяв на свои плечи ответственность за будущее рода Корвинус. Но теперь, когда пыль осела, и в тишине под свист ветров за стеклами он осознал финал, его рука сама потянулась к пергаменту, накидав красивое и строгое письмо, поставив точку всем договорам. Несколько экземпляров, на самом деле. Этот, последний, касаемый напрямую судьбы дочери Граф положил на столик. Свежие чернила подсыхали, поблескивая под свет свечей.
По строгому уставу их семьи, пришлый мужчина в роду ни имел полной власти, как Фобос. Он должен был следовать за Беатрис в ногу. Власть бы имел их внук, все деньги и накопления, полное распоряжение правами к совершеннолетию, когда он лично отойдёт. Беатрис с ее женихом скорее должны были стать родителями и хранителями Корвинус. Те, кто удержат род на случай его кончины. Их главная задача, в грубом контексте - рожать сыновей, внуков для него.
Вторым вариантом, будь Фобос еще жив, это избавиться от Ребекки, которая никак не могла родить ему сына, и в глазах мужчины казалась пустой. Но тогда он потеряет поддержку ее семьи. А семья у них очень сильная и влиятельная, не менее чем они. Фобос со дня на день был готов подтвердить свое согласие, ведь юноша был довольно хорош, но его вкус был через чур строг к нему. Хорош настолько, что лучше не найти. Толковый. Выдрессирует лично. Но предельно честно, далек ему в ровни годиться. К тому же его Беатрис очень засиделась в девках, уже достаточно припозднилась. Дальше тянуть нельзя. К тому же жених обладал отличными генетическими данными, которые он тогда был рад видеть в своей семье. Однако, не срослось.
Он запечатывая все в конверты, делая последние штрихи, ощутил покой. Никто не справиться лучше него. И теперь есть то будущее, в которое он ступил с обращением.
Что до Беатрис. У девочки больше не было даже тени будущего, лишь неподъёмное поместье их старинного рода и тупик, крест на жизни. Отец вечен отныне, и ей некуда бежать из лап хищника. К тому же, разве может он желать своей доченьке самого плохого? Планы немного изменились, но теперь он видит куда яснее. Зачем нужны семьи смертных родов, когда есть другая планка.
Беатрис будет лучше под его рукой, рядом с ним. Он её защитит, присмотрит, рыпаться не даст. Ребекка распустила ребенка и совсем забыла о строгости в дисциплине. Забыла учения, которые обязаны взять каждые будущие потомки. Пришла пора взять дочь под свой контроль ради ее блага и счастья. Ее будущее он нарисует сам.
Да, девочке грозит безусловный позор, если кто узнает про этот случай. И он об этом уже позаботился. Про это никто и никогда не вызнает. Что говоря о них, Ребекка его разочаровала. Ее нужно наказать за то, что дурно воспитала его наследие и оставила в комнате незапертой, что та сбегает посреди ночи и совершенно не держит себя в руках. Она не выбила из нее истерику с корнем, и теперь вот.. Он смотрит на искалеченного ребенка, который забрел куда нельзя и разбудил в огромные неприятности и слов не находит.
Кинув конверты за пазуху с письмами, мужчина пригубил бокал. Холодный взгляд летал над всеми картинами, ощущая остро запах красок. Было в ее живописи и портретах что-то интимное. Словно тайный, тонкий смысл во всех ее видениях, идеях и мечтах, кои запечатлела на холсте. Но сейчас по большей степени тут стоял бардак, как и в их жизни.
Его ноги словно никак не помещались подле себя, что пришлось встать и переместиться поближе. Крадучясь, он подхватил недописанную картину, поставив оную к стене, развернув лицом.
Вампир замер, потеряв под ногами землю. Его крепкие пальцы сжались в кулак, словно от холода. Острым взором мужчина находил сквозь огромное пятно алой краски свои же черты. Узнаваемые волны смоляных и непослушных волос, характерные острые скулы, черты притаившегося хищника. И весь, словно кровью залит в беспорядке, дабы стереть его душу и его самого. Как будто нет его больше.
Стоя над этим убитым шедевром, как над своими же похороненный останками, Корвинус ощутил падение. Эту картину никто более не увидит, как и его самого в ту пору. Падение в непоправимое. Она словно предрекла все наперед, и его судьбу вампиром, заливая красным одеялом полотно. Краска уже высыхала, как и он, срастался с самим собой во что-то другое.. Как бы он не отмахивался сейчас, пытаясь забыть, его родная дочь уже вычеркнула его из своего сердца. После того что случилось..он опустился в кресло безжизненным силуэтом. И лишь шевеление вывело его из ступора. Когда он обратил внимание на дочь, малышка Беатрис очнулась. Ее глаза, прекрасные очи, которые он вспоминал каждый день. Глаза, которые его всегда обожали и боготворили, в слепом ужасе ушли куда то в гнезда, как и она сама, вжавшись в изголовье подальше. Такого ужаса он не видел даже после содеянного.
Вампир не шелохнулся, не сводя взгляд, словно змея.
- Беатрис - выдохнул он меж губ своих лишь холод. - ты наконец пришла в себя, моя дорогая - но сколько в сказанном было заботы. Его пальцы потянулись, остановившись на пол пути. Мужчина положил руку на изголовье и пробежал пальцами по ее волосам, как по водной глади.
- все будет хорошо, я всегда останусь с тобой, как ты и хотела, я никогда тебя не покину.

Отредактировано Phobos Corvinus (2020-12-23 21:07:57)

Казалось, мужчина стал бледнее, чем обычно и напоминал собой изваяние. Его смоляные вьющиеся локоны спадали на плечи обрамляя острые скулы. Двигались лишь глаза. Прорезь натянутых губ в улыбке, как с психически больной. Он уверял этим жутким поведением свою малышку Беатрис, что она в глубоком бреду. Эти внимательные и бесстыжие глаза аристократа знали свою силу. Кукольник, хитрец, деспот, хозяин каждой живой твари в своих владениях. И даже минутная слабость не сломила его, лишь пошатнула ознобом. Этот змей один из самых ядовитых, и видимо малышка Беатрис совсем не знала в силу своих малых лет, насколько глава рода Корвинус жесток в своей тирании всего, что принадлежит ему. Она была еще дитем, когда еще живой отец посвящал ей свободное от дел время. Это было очень не часто, но это было самым дорогим, словно бремя на его плечах становилось легче. Были времена, узнав весть про то, что родилась девочка, как сожаление. Фобос пытался проглотить обиду на Ребекку, что первым его супруга породила далеко не сына первенца и наследника. А маленькую девочку, которую придется пристраивать как хорошую и породистую суку под знатного пса высшего общества. Он предпочитал другую роль. Гордиться жена его не заставила. И сама это поняла, когда глава одного из древнейших родов посетил покои, дабы взять на руки будущее своей семьи, обнаружил это.. ее взгляд, словно споткнулся о его похолодевшие глаза, ударившись стыдом. До этого момента, женщина не осознавала, насколько же супруг может быть ядовит. Беатрис он полюбил и принял, стоило взять ее в руки. Эта связь окрепла с его частью души в сильных руках, пока он нарекал ее именем и целовал.. но связь с Ребеккой разорвалась. Он смог бы ее полюбить как жену, если бы она смогла подарить ему больше. Но это была лишь связь, построенная на удобстве. Кроме удобства для блага рода, Корвинус жену так и не увидел. И наследника родить она тоже не смогла. Хотя ее глаза обожали лишь его, а душа брошена ему под ноги, воспринималось должным. Иначе и быть не может. У женщины определенная роль, и какими силами, но Ребекка с этим справлялась. Причем графиня оказалась довольно стрессоустойчива. И приняв вампиризм, закрыв шансы на продолжение его крови, Фобос решил воспитать девочку наследницей. Причем по всей строгости, ибо ему явно не нравилось то, что заложила в нее супруга. Взять бы к примеру момент за столом и всю дерзость. Он и не осознавал, насколько может не хватать этой семье мужской силы и энергии власти. Когда в присутствии мужчины, каждый жаждет ему угодить, испытывая трепет, и не в состоянии выдержать тяжелый испытующий взгляд, прячут лишнее внимание куда угодно, соглашаясь во всем, что он а предоставит и направит. Это именно то, как должно быть. И то, как Беатрис сжалась в ужасе перед вампиром, хищником и насильником в теле своего родного отца, лишь распаляло этот азарт задушить и вмять в подчинение.
- зачем? - попробовал он на языке интересное слово - вы последняя кровь, которую я оставил - начал монотонно мужчина, словно жестким ударом правды высек ее кнутом. Не было смысла для сладкой лжи и оправданий. Он сделал то, что хотел сделать.
Давным давно.
- таким образом, вы, дочь моя, а так же вся ваша судьба полностью принадлежите мне. - сделал он акцент на последнем слове. Он забрал ее самое дорогое: свободу, будущее, честь и гордость, беззаботность, сон, надежду, желание жить. - я позабочусь о том, дабы позор не был предан огласке - Фобос положил для контакта ради внимания ладонь ей на затылок и приблизился, поглаживая белесые локоны - даже матери. Вы все поняли, дорогая? - его глаза ожидали ответа. Через стены он услышал, как лошади бьют копытами, тревожно фыркая. Голос Альфреда и аромат Ребекки. Легка на помине.
Эта роль давалась ему кислородом, потому что даже не являлось ролью. Это грамотно огранённая натура его отцом, сделав из него чудовище, обострив уже существующие грани, подарив новые. И он был уверен, не зная много тепла и любви, что таким образом все станет в норму. Ситуация вновь под контролем, но теперь есть душевное беспокойство с чувством неправильности. Он как мог душил в себе это.

Ведь как бы мужчина не отрицал, его внимание всегда было особенным для малышки Беатрис. Так будет всегда. Поднявшись, когда спешные шаги приближались, мужчина ожидал свою жену, убрав ладонь.
Ручка двери ожила и Фобос поменялся в лице, выдохнул лишь имя - Ребекка
Ожидая, послушает дочь его предупреждение, или будет искать незавидную судьбу для своей матери.
Хотел бы он этого или нет, так будет лучше. Во благо его семьи.

Глава древнейшего и благороднейшего рода Корвинус устрашающе нежным образом посмотрел на Беатрис, что Альфред маячащий где-то позади тут же подобрался, стоило четырнадцатилетней барышне начать врать в присутствии могущественного главы рода. Внимательный взгляд темноволосого мужчины потеплел, и холодный зеленый яд сменился зеленым лесом. Словно змея спрятала свои клыки до следующего раза. Иной раз дворецкий удивлялся тому, в кого пошла маленькая Леди. В ней не было и доли того чистейшего яда, как у Графа. Даже от Ребекки этот сволочизм она не унаследовала. Или ее еще не достаточно сильно подтолкнули отрастить клыки змеи, но даже этот случай с ее состоянием держит Беатрис полевой мышкой. И наблюдая за тем, как Ребекка тут же переключила внимание на другие вещи, даже не спросив о самочувствии, погрев ушки о приготовленную информацию, Альфред понимал, что стержень терпения у Беатрис от отца. Большая половина. девочка держалась стойко. Сколько раз он видел подобную картину, когда Гордон Корвинус дрессировал сына Фобоса, не давая ему очнуться и впасть в панику. Все эти загадочные шрамы и синяки от плетки, трости, которые приходилось умело покрывать перед всеми, кому интересно. Беатрис училась врать. бедное дитя.Какая незавидная судьба у знатных родов этого времени. Изменится ли это когда ни будь? Альфред был счастлив, что в роду появилась девочка, возможно ее нежность смягчила бы породистый характер семьи. Но видимо они ее быстрее сломают, если уже не сломали. И самое интересное, что Ребекка происходящая от другого рода, ломала дочь не меньше. Буквально недавно Графиня тряслась над дочерью, а теперь она смотрит на девочку как на падчерицу, начиная заводить шарманку для супруга, дабы он отправил ее после свадьбы вон. Неплохая перспектива, да и Фобос на это лишь улыбнулся, поцеловав ладонь своей жены, поглаживая пальчики. он стоял во весь почти двухметровый рост, задумавшись о письме, которое писал пару раз за день, и поискав глазами подсыхающий свиток, подхватил длинными паучьими пальцами, перечитывая блестящие чернила своего острого почерка. Он молчал, все напрягались не смея перебивать. решал судьбу всех в этом доме только он, а все вокруг только пытались заставить думать его голову по своему. Фобос это понимал. Когда ты держишь огромную власть, ты должен рулить, не подпуская никого к управлению даже коснуться этого упарвления. Все, что они могут, и Ребекка это знала - посоветовать. А он терпел и слушал каждого всю свою жизнь. Как любой, кто заискивающе начинал с ним беседу, пытался намылить задницу и облизывать сочнее, дабы выгода была в первую очередь для них. Это научило мужчину разгадывать загадки про то, для какой выгоды они его пытаются сбить с курса. Он не доверял никому, помимо себя. Для чего Ребекке отправлять дочь из отчего дома? Мужу придется много перенимать у него, как и дочери в первую очередь. Однако в данной ситуации замужество Беатрис сыграет на руку в выгоду именно ему и его дочери. Они снимут возможный позор и подозрения. В связи с его вампиризмом и вечной жизнью молодой парнишка был ему совершенно не нужен. Он не терпел замену и конкуренции. Это не его кровь. Его дочь пренадлежала ему, как и ее невинность и душа. Его влечение усилилось, и одна лишь мысль, что Беатрис в компании юноши будет путаться с ним, влюбляться и улыбаться лишь другому мужчине подстегнули собственнический характер. Это не правильно чувствовать то, что чувствует он. Но Фобосу было тяжело думать, обманывая самого себя. Он никогда не врал себе, и не собирался. Дочь ему не безразлична, ибо его нутро сжимается от ярости при одной мысли, что ей придется целовать мужчину, которого возьмут в род. Он чуть не ляпнул что убьет его в голос, недовольно скривившись. Замужество.. Его рука поднесла письмо к языкам пламени в камине, но резко убрала и он спрятал письмо себе за пазуху. Он всегда на десять шагов впереди всех. Так было и так будет. Убив юного жениха своей дочери, Беатрис будет в глубоком трауре. это скроет ее нездоровое состояние. Поможет ему подобраться в ее доверие, и за это время он сможет хорошо ее выдрессировать как нужно ему.
Обучение Ребекки никуда не годиться. Когда жена открыла рот, он жестом резко указал ей закрыть рот обратно и не начинать его перебивать. Ее он слушать не желал. И обращался больше к Беатрис.
- Твоя мать права. Но за Виконта Сомерсет ты не выйдешь. В твоих жилах течет кровь чистого Английского дворянства. А Сомерсет имеет пятно в роду для меня, и запачканную собаку в свой род я не пущу. - воспитание отличное, но то, что у дочери были искры в глазах к этому юноше ему не нравилось. Было время, когда он видел иную выгоду в этом браке и допустил бы его. Но не сейчас. Его закусила идея влюбленной дочери в его доме. - В наш род войдет юноша из рода Беркли. Он постарше тебя, поопытнее. Ричард Беркли станет отличным мужем. Их семья славится красотой, силой и богатством.- он умолчал про то, что "постарше" юноша на пятнадцать лет, и далеко не ровесник его дочери. Ему выгоден был созревший молодой человек, дабы его организм дал больше фактов для будущего несчастного случая. Таким образом он походит больше для его ровесника, чем для Беатрис. На возмущенный взгляд Ребекки он зычно процедил, совсем не замечая ее просьбы о внимании Графа.
- Такова моя воля. Беатрис не покинет отчий дом. Ей предстоит многому учится, некогда больше развлекаться - рыкнул он на жену, коря взглядом за то, что глупости предлагает и все годы спустила в пустую. Но ее влияние на мужа сыграло не в угоду ей а ему. Да он ее послушал, но сделал все во своему.
Беатрис воспользовалась уважительной причиной, и Фобос мрачно кивнул, пускай придет в себя. Он чувствовал ее самочувствие, слышал сердце и сопоставил с реакцией на Ребекку. Все его мысли были сейчас о том, как скрыть следы а тут еще это все. - Ребекка, я присоединюсь к тебе на ужине. - он выгнул бровь. - Ступай. Тебе следует отдохнуть с дороги. - Он наверстает упущенное, если не будет сейчас наседать на девочку дальше. Да и сыт он, негоже портить девственную кровь в организме и усладу вином и посиделками. Ему нужно о многом подумать. И Ребекку ему сейчас не хочется видеть. Женщина не грела его взгляд, и она перебивала аромат своим присутствием. И когда же она начала так душить его? раньше она была куда терпимее. Он даже научился с ней сосуществовать. А теперь терпение было напряженным. Все дороги указывали на Беатрис.
- Альфред - он указал на дверь.

Пришла пора первая часть спектакля. Он никогда не думал, будучи судьей, что сам окажется маньяком и насильником. Очень мерзкий ярлык. Вампиризм заставил его перешагнуть закон и нормы. Принять свою темную сторону. И насколько эта новая кожа с ним слилась, что границ уже не видел и сам. Он с такой легкостью всю жизнь решал, кому жизнь в счастье а rому смерть и наказание, что это стало натурой. Давалось слишком легко, что было нормой уже и в жизни вне работы. В семье, во всех своих решениях, темный Граф уже знал, кто ляжет в могилу. Ричарду продеться покинуть этот мир, стать жертвой для их спокойной и удобной жизни. Дитя перед ним, маленькая девочка совсем не видела в своей жизни мрачной стороны медали. Теперь на нее вывалили все грязное белье, испачкали саму и ее мозг верящий в чуlо умолял поверить в это чудо вместе с ней. Настолько наивная и непорочная, что самому сложно было поверить, что забрал невинность и чистоту. Она так сильно верила в справедливость, думая, что в мире аристократии все так просто, что мужчина хотел одернуть руку и уйти, захлопнув дверь. Его не спрашивали, кого он любит и кого выбрал. Родившись, все уже знали задолго до этого, кто будет его женой. С Беатрис они сглупили, что запнулись на выбор. Девочка расцвела и не готова к ответственности. А быть главой рода всегда жертва. Всегда решение. Он должен думать не только о жене и дочери. Их род настолько чистый и древний стоит на пороге гибели, и он не позволит кануть всему, за что проливали кровь поколениями.
- Какой вы еще ребенок, Беатриса. - пожурил он. Его взгляд был спокоен, как ледник. - Вы уже не девочка и из ваших уст льется эгоизм. По отношению к предкам, которые положили свое счастье поколениями на алтарь, зная свой великий долг перед кровью и силой нашего рода, перед нашим величием, ваши слова оскорбляют все, чем мы живем.- он одернул кисть руки из ее пальцев, словно его укусили. Он потер родовой перстень с Горгоной, гербом их семьи. Беатрис.. все хотели бы так сгинуть хоть раз, как и она. Не раз думали, чтобы было. Каждый, кроме него. Он не имел времени на полет фантазии, лишь мгновение, что стоило порки за невнимательность. Сложно будет ломаться, но через это проходит каждый в семьях дворян.
- все это очень интересно, но не про нас. Наша задача это сохранить и приумножить ценности. Вам дается все в этой жизни, и вы должны развивать себя духовно на идеал и вложить больше, чем было дано. Быть лучшей во всем. Цель аристократизма совершенствование мира вокруг себя и себя самого. Быть примером, значит идти на жертвы и вычеркивать низменные и шальные желания. Являться лучшими наша обязанность, а не право. Вы, дочь моя, рождены под тяжелым бременем. И первое из правил, это принимать все, что у тебя есть с достоинством королевы. Даже, если вокруг тебя останется сплошная разруха, твой дух делает тебя выше всех, кто опускается до уровня собак. - он смягчил взгляд заходя с другого конца к ней в разговоре и прижал к корпусу ладонью, поглаживая волосы. Переходить на ты он не пытался, дабы избежать истерик.
- Выйти за виконта Ричарда твой долг перед кровью. Но поскольку ситуация у нас очень испортилась - тихо и спокойно продолжал он, словно это все о погоде. - мой же долг не допустить очернить ваше имя и нашу семью любой ценой. По сему забудьте свою ушедшую судьбу и примите новую. Порой приходиться ступать по трупам и пачкать руки кровью, ведь даже среди нашего высшего общества борьба за власть. С доверчивостью, простотой Вас уничтожат и не заметят. Будьте всегда на шаг впереди всех во благо семьи. Даже..если придется идти на жертвы. Ведь Ричард не задержится среди нас надолго. Потерпите моя дорогая, скоро все закончиться.

Мужчина разговаривал с дочкой как со взрослой. Как однажды начали воспитывать его, когда он научился говорить и отвечать за себя. И по тому, что он увидел, у Фобоса сложилось странное ощущение, что он открыл дочери ту сторону медали, где застыла похоть и кровь, война и жестокость, о чем она даже не задумывалась. Словно литературу ей подбирали совсем не ту, которую должны были. Она настолько невинно себя вела, что мужчина невольно вспомнил, что ей всего четырнадцать, и ее маленькое девичье тело не совсем еще окрепло, округлилось и она еще на этапе созревания в женщину. В порыве похотливой ярости от него ускользнуло всё, кроме основного и необходимого на тот момент. Сейчас м ручки обнимали его так, как будто он никогда не умирал и не уходил. Словно он все еще дышит, и никакого порочного срыва не было. Этот ребенок странным образом притягивал мужчину, что тянуло под ложечкой. Его ладони аккуратно поглаживали девочку по спине, молча в тишине, слушая и вкушая ее наивные просьбы и мольбу о спасении ее души. Как отца и мужчину ее озвученные вслух слова нехорошо затронули нутро. Сделал больно. Обидел и напугал до смерти. Неужели Беатрис..совсем не просвещена об этом? Про близость мужчины и женщины? Ребекка...Темноволосый мужчина присел на край кровати и обхватил девочку крепче, прижимая к своему телу так, чтобы ощутить ее сердцебиение и тепло кожи. Чтобы в его руках она насильно ощутила безопасность. Как он может обещать все эти вещи, если они могут повториться? Как можно обещать, зная, что в мире аристократии боль твой спутник. И теперь ничего не будет просто, когда у него во рту змеиные клыки вампира.
- Беатрис - промолвил забвенно Фобос, поймав ее взгляд, взяв ладонями за щеки, глядя в ее глаза своими зелеными, шепча хрипло в розовые уста. - Тише моя хорошая, маленькая Беатрис. Тише. Не думай об этом - Граф оставил сердечную просьбу девочки без ответа, собрав локоны с ее лица и вновь прижал к своей пустой бесшумной груди фарфоровой щекой. - Этот дождь утихнет, он не может длиться вечно. - он зачарованно смотрел сквозь шторы и прикрыв глаза слушал стук крупных капель дождя, разбивающиеся о землю в дребезги.
" Боль и страх испытает каждый, кто перейдет мне дорогу. Пора тебе научиться послушанию.."
- Я никому не позволю причинить тебе боль - монотонно вымолвил мужчина, не имея ввиду себя. Всему свое время, а оно покажет, придется ли ему повторять свою дрессуру или нет.

А Фобос занимался вопросами со свадьбой, всей этой волокитой по поводу приглашений, и самого торжества. Пытался придумать любой факт, который достойно не даст свадьбе состоятся в церкви. Ведь он войти туда не сможет даже когтем. И все, к чему Фобос пришел, это дань традициям своей темной семьи. На территории Норвегии в Валдмонде свадьбы всегда проводились на территории особняка. Кто это будет раскапывать, он сомневался, ибо в этом старинном замке пыль настолько вековая, что стала второстепенным фундаментом. Эти стены повидали чуть ли не основание самого Валдмонда. Бумажная работа стала давно для него такой рутиной, что делал он это без особого напряжения, наоборот..это действо успокаивало. Напрягал только шум в другой части особняка. Первый раз он не обратил внимания, ведь незначительные повышенные тона женщин были именно тогда, когда его не было рядом. И слышал он только Ребекку. Голос Беатрис был тихий. Это вот все что они бы там не вытворяли, мешало сосредоточиться. Он отбросил перо в сторону и потер устало переносицу, сжав пальцами. Дрянь..дело определенно дрянь. Как же порой от Ребекки раскалывалась голова. Эта женина стала шумнее обычного. Или при жизни он не замечал этого, и вампирской сущности она была как надоедливый муравей. настолько незначимая, что непонятно, почему она все еще здесь. Мужчина откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок невидящим взглядом. Его мысли были где-то далеко.
Почему в его юности его наградили этим красивым но шумным существом..бесспорно Ребекка в свои юные годы была шикарная львица. Он сам себе завидовал, не мог насытиться, учился ее уважать, хотя бы начать делать вид, что ему интересна именно она а не вкусная оболочка и ее функции нести его ребенка. Но иначе как и его отец свою женщину он не рассматривал. Однако, кажется, раньше все таки у Фобоса получалось лучше и он пытался хотя бы как-то находить с ней хорошую состыковку. Сегодня он в очередной раз вырулил из рук своей жены поздним вечером, не желая сплетаться с ее талом в кокон страсти, испытывая зуд покончить с Ричардом. Чем больше он думал о том, как его убьет, тем больше он задумывался, что второму..тому самому щенку, который украл сердце его девочки он тоже не даст счастья. Таким образом у него на мушке два виконта: Ричард Беркли и Вильям Сомерсет, которого он отвадил от своей малышки. От одной мысли, что он выбирает для дочери вульгарно выражаясь..трахаля, его заставляло поглядывать в сторону бара. Умрут оба. Сему свое время. Он взял перо и постучал им по губам кивнув сам себе. Затем у него на мушке Ребекка и Альфред. Альфреда жалко, а к Ребекке он привык ровно настолько, как к домашней болонке. Бегает по коридору и иногда тявкает и ладно. Грубая правда. Не могла родить сына, и проблем бы не было. А теперь эта ерунда, кому позволить залезть на его дочь..Да никому.
Он резко поднялся и вновь швырнув перо на стол, вышел лишь в белоснежной рубахе и брюках, оставив трость где-то в кабинете. И чем ближе мужчина приближался, тем сильнее резало по ушам. он разбирал брошенные словно ножи, слова, слышал хлопок. Вряд ли это была Беатрис. Она и мухи не обидит.
- Ребекка! - он все чаще осознавал, что стал окликать ее и одергивать, словно собачонку. А та и рада стараться - хвостом виляет для него, и рычит на всех остальных. Причем подняла такой шум, что стало стыдно даже перед терпеливым Альфредом. Это не поведение аристократки, женщина не видела поворотов, повышая голос в его присутствии и истерила как неоплаченная куртизанка. Однако факты крепкие, не прокопаешься. У старика глаза были как тарелки. Фобос едва заметно мимикой дал понять, что без его приказа никто не смеет ничего вытворять и казалось у Альфреда отлегло.
А потом все внимание пришлось на Беатрис. Отпечаток красной лапы на фарфоровой щеке, потрепанные локоны, немного откровенная ночная сорочка и слезы застывшие в глазах. Откровенная мольба о помощи, поиск в нем опоры, защиты, чего угодно, лишь бы не тонуть в этом позоре и ужасе. Мать, с которой она жила все это время публично отказалась от нее и пожелала ей смерти став первым врагом. А он вытворив не менее дрянной
поступок со своей дочерью, превращается в единственного, кому приходилось доверять ценой своей жизни.
"Вот видишь, моя дорогая, как несправедлив этот мир, где каждый кого-то ест и умирает под ногами " Не пожалей он её, давно бы пустил план по другому ходу событий и Ричард остался бы жив до тех пор, пока дочь не породит ему именно внука. А затем он бы избавится от Ребекки и молодой пары. В трауре и горе мужчина бы вырастил достойного своего рода. Трагедия бы была только легендой, акцентировав внимание на Корвинусах и их силе пережить невероятное горе. Подняться фениксом из пепла в былой славе. Но эти планы лежали в запаснике, потому как он решил пойти более щадящим к своей дочери путем, испытывая к ней сильные чувства. - я восхищен Вашим благородным порывом, Ребекка -
Супруга должно быть не совсем привыкла, что будучи вампиром, слух у Фобоса был отменный. И то, как она орет не услышать ему было просто невозможно. Эти угрозы быстро сменили декорацию, стоило ему появиться на глазах и дать знать о своем присутствии. И он ушам не мог поверить в то, что наконец доходило до его разума. Неужели этими словами Ребекка бросалась минуты назад? - Для каждого есть место, и я напомню вам свое. - мужчина молниеносно сократил между ними расстояние, и положил ладони на кресло, которое она упала, когда пятилась. Он взял дикарку в которую превратилась его жена за челюсть, упираясь на спинку, от чего Ребекке пришлось скомпоноваться под ним, и ощутимо сжал в пальцах.
- я устал переносить твои капризы. - немного помедлил он. - хочешь выставить меня полным болваном? - она промолчала и правильно сделала, злобно пыхтя как дракониха..
- Если таким образом ты хочешь выдвинуть свое мнение к немаловажному вопросу, учти, ничего кроме улыбки это не вызовет. Ты выставляешь себя посмешищем, создавая благодатную почву для сплетен. Разве не этого ты всегда избегаешь? - он понимал, что в Ребекке все кипело и плавилось, по сему начал издалека править ей мозги и ситуацию в целом.
- Негоже такой как вы лаять по собачьи, не так ли, моя дорогая? - он отпустил челюсть презрительно отвернув от себя и усмехнулся. - Не зли меня - раскаленным шепотом он прохрипел в ее аккуратное ушко.
- И какие же заботы и хлопоты одолевают тебя.. - лениво поинтересовался он, забавляясь их близким и напряженным разговором. - ты с утра до вечера стоишь у раскаленного очага, приготавливая пищу? Или может быть ты воспитываешь дюжину младенцев? - язвил он душа в ней женщину с азартом и яростью. - Нет. Ничего из этого ты не делаешь. Ты просто сидишь в своей спальне и томно вздыхаешь, а сейчас изображаешь из себя униженную и оскорбленную. Ты даже никаким рукодельем не занята, не музыкой. Да, сейчас ты спишь на пуховых перинах и не в чем не нуждаешься в моем доме. - напомнил Корвинус. - наша дочь, воспитанная по столько поскольку является твоим упущением. Следуя рекомендациям сивого духа, ты не напряглась посвятить ей время, не пропуская ни один светский прием. Ребекка, это недоразумение целиком твое упущение! В моей семье каждый шаг это ответственность своей головой. -он выпрямился и жестом велел ей не отлипать от спинки кресла, вынуждая смотреть на пряжку своих брюк, повернув голову к Беатрис. Малая еще учувствовать и понимать большой театр абсурда. Так играют взрослые всю свою жизнь. Возможно у крестьян все куда проще, но в серпентарии ты можешь быть собой только в укромной уборной а иногда в личных покоях. Все. остальное время идет на волнах. У Фобоса это всегда шторм и катастрофа. И в его случае, именно он топит всякого, кто пытается там поплескаться.
- А Вы.. Леди Беатрис мне противны. Это поведение достойное моей наследницы, пятнать честь своей семьи, не в состоянии удерживать свои ноги вместе? Нечего на меня так смотреть. Сплетни о виконте Вильяме не слышал даже ленивый. С ним я потом разберусь. От вас одни проблемы - он жестом велел ей молчать, коли не совсем дура, как он надеялся. - Вернувшись, я думал увижу Леди. Но я вижу грязную дешевую девку, сбегающую от ответственности и долга. А ты, Бекки, вспомнишь чему я учил тебя и свое место. - он косо взглянул на нее. Так он называл ее только тогда, когда ее ждала боль и наказание. "Бекки" было уродливой командой ссаться от ужаса предстоящей сессии. Фобосу не понравилось то, что он слышал и видел на лице своей дочери. А вот унижать жену перед дворецким негоже более. - Оставь нас. - велел он старику и кивком посоветовал забрать отсюда Беатрис, но это было настолько прозрачно, что он переключив внимание на наказание, не обращал внимание, осталась ли она здесь или же вышла. - Кажется твой поганый язык дошел до моих ушей.