Мужчина отложил книгу аккуратно туда, где ее взял. Он был собран, но далеко не спокоен. Это означало, что необдуманно кидаться на эмоциях вершить страшный суд он не смел. Как судья, как глава семьи, как человек, на чьих плечах ответственность за всё. Каждый шаг несет в себе значение. Это то, что вложено в него с малолетства. У Фобоса не было никогда иллюзий. Вся жизнь в высшем сословии - это ответственность за все и перед всеми. Мужчина сознательно выдал Беатрис именно этот вид наказания далеко не с целью поиздеваться и замучить, потому что может. Каждая ошибка должна быть в памяти и являться наказуемой. И если мозг откажется соображать, мышечная память не подведет не повторять, запомнив урок как таблицу умножения. Граф хотел привить в свою дочь, ослабевшую на попечении матери силу. Позвоночник. Прочность и гибкость. Умение думать и анализировать, оставаться собранной и спокойной, наблюдательной. Он пытался вбить в Беатрис знания. В каждом из групп она должна знать не бегло, а на идеал. У таких, как они совсем нет и не было привилегий. Ни одной. Они решают, кто получит жалкую снисходительность от Корвинусов, но только не сами Корвинусы. Его дочь должна знать всю иерархию, уметь сказать безумцам "нет", смотреть страху в лицо, терпеть, вовремя смолчать. Никогда не забывать все то, что можно использовать против врагов. Беатрису сильно запустили, но она сумела сохранить душу, которую с младенчества уродуют поколениями, отрубая все ненужные ветки до того, как ребенок сформирует неугодную личность. Эту личность формировали родители и учителя. Фобосу достался готовый продукт, и работа предстояла сложная, и шлифовка закаменелых граней будет болезненная и тяжелая, чем могла бы быть с детства.
Он заложив руки за спину, сжав трость двумя руками горизонтально, вдохнул для полного спокойствия. Острый взгляд вампира правильно прочел строки письма, которое позже будет отправлено как можно скорее. И он внимательно уловил, что дочь не дрожала рукой, не капала слезы на листок, не мазала чернила, и даже не подыскивала нужные слова. Его дочь не бросалась в мольбах к отцу сжалиться над ней. И это Графа очень удивило, ожидая что ветренная Леди будет пытаться сопротивляться и доказывать судье, что он в чем-то не прав, и не понимает тонкой девичей души и вообще в этой жизни.
- очень хорошо, Беатрис -как только письмо осталось подсыхать сверкая чернилами боли для виконта Сомерсет, у Фобоса потеплело так гаденько на душе. Он наслаждался чужой болью, и ничего не мог с собой поделать, особенно, если эта расправа будет душевной, а не физической. А растерзать сердце морально а не когтями очень хотелось. Пускай пока что через руку дочери, этим самым письмом. Аристократы ратуют о чести, о благородстве, но каждый аристократ знал и темную сторону борьбы. И эта бойня в кругах господ была смертоносной, безжалостной. Не было тут рыцарской чести: некоторые грязную кровь жен изменщиц от простолюдинов гордо вписывали путем обмана в древо, пачкая род недостойными плебеями и собаками. Выгодные браки без любви уже давно стали нормой. Убийство неугодных, как он планировал для Ричарда, с целью смягчить для дочери и их семьи падение. Ведь семья -это всё. Даже среди слуг была своеобразная борьба в иерархии с целью собственной выгоды. Без капли яда лжи и стрессоустойчивости, даже элементарной устойчивости Беатрис не пережить и обыкновенный бал. Одного примера с матерью было достаточно, как Ребекка в целом парой острых слов раскрошила морально девочку в порошок, осталось только сдуть. И если бы Фобос позволил этому продолжаться и наблюдать, сможет ли Беатрис начать подниматься на ноги сама без помощи, без его контроля она расшибла бы себе голову. Гордон был прав, как бы в детстве он и ненавидел эту дрессировку.
Молча, мужчина глотал каждое ее слово, впитывал эмоции за каждым словом, слушая сердце и ее легкие. Девочка обладала такой дозой сумасшедшей искренности и справедливости, как и ее белесые волосы, лишенные даже малейшей тени. Она нашла в себе силы постоять за свои ошибки, не кривить нос от требований и неудобств, которым ее подвергают. Девочка пошла в лобовую
столкнуться и пережить все, как скала, и в этот момент Фобос может быть даже впервые осознанно был горд ею.
Его маленькая девочка не стала ломать комедию, молча наливая чашу с кипятком, и под взглядом строгого отца опустилась коленями перед ним на сухую крупу. Ребра гречки постепенно начинали резать нервы тонкостью иголок, нажимая на всевозможные болевые точки, впиваясь клещами в самые узлы. С каждой минутой, с каждым часом. Фобос стоял, не отворачивался, следил за любой халтурой, за реакцией, за выдержкой. Слезы градинами молча катились по девичьим щекам, как фарфоровая идеальная кукла, которую вышвырнули вон под копыта жеребцов. По отцовски тянуло инстинктивно ее поднять на ноги и сказать, что все закончилось. Но он не мог даже мысленно заставить себя спроецировать этот сценарий. мужчина был довольно таки черств на проявление любви и как бешенный пес отмахивался от изобилия удушающей, не всегда уместной нежности. От матери он не получал ничего такого, как и от отца. Он был младшим взрослым, а не ребенком. И кто бы мог подумать, что даже обучив искусству любви, сравнительно интиму и похоти, его не научили не бояться быть нежным. Любить сердцем, а не механически уважать и уживаться. Как это было с Ребеккой. Всегда жертвы в этом мире роскоши, и прежде всего воспитывая идеал души страдает сердце. Как бы парадоксально не звучало.
Глядя на Беатрис вот так, отсчитывая последние минуты времени, мужчина осознанно позволил чашке разбиться, когда за дверью раздался посторонний шум. Он даже не пошевелился поймать, когда осколки разлетелись по всей комнате, брызгая холодной водой по полу. Дрож в ее теле, испуг, который он четко слышал и наблюдал. Это отчаяние перед концом. Перед пустой попыткой искупления, когда искупление не может помочь освободить плечи. Не может заставить услышать о сожалении. Когда болевое в кровь искупление не вернет потерь от ошибок, и никто не поймает, когда за минуту до ..все начнет рушиться. Этот урок жизнь преподнесет гораздо сильнее, и задача Фобоса была вбить гвоздь в ее мозг. Возможно не один. Она выдержала все в тишине, терпением, удивив его как слабая девушка может окрепнуть. Сколько силы может внезапно появиться в маленьком фарфоровом теле хрупкой куклы. Девочка, которая не знала всю жизнь, где ее место и что делать с этой жизнью. О, как он ненавидел Ребекку за созданные пробелы в Беатрис...
Мужчина словно снял с себя доспехи, приблизился к девочке и положив ладонь на спину, наклонился, поцеловав девочку в след от слез на щеке, запечатав поцелуй. Молча подхватывая ее на руки, под измученные колени, позволив телу расслабиться и не о чем не думать, он вынес ее в коридор, велев Огастесу забрать трость, которую оставил, прибрать бардак и отправив письмо, соблюдать молчание. Он вынес ее словно с поля боя, хмуро глядя в темноту длинного и необитаемого коридора..
- Беатрис. - начал он - Я горжусь проявленной вами силой, как еще не гордился. Храбростью перед неизбежным. Вы не стали молить меня о жалости к вам, как простолюдинка. Не стали спорить, взвесив приговор и приняв осознанно свою вину. Вы повели себя достойно. Мне очень жаль, что я не смог воспитывать вас должным образом, дабы вы избежали участи столкновения. Вы не были должным образом подготовлены и к четверти нашего бремени. Однако, очень удивили меня. - он опустил глаза на нее, встречаясь взором. - Как ваш отец, я берусь за вас, Беатрис, и сделаю все от меня зависящее, дабы вы выжили в этом несправедливом и жестоком мире. Пока я относительно жив, моя война посвящена вам. Как моей последней живой крови и единственной дочери. Чего бы это не стоило, кровь с рук смывать мое бремя. Вы приняты мной в род Корвинус не по рождению, отныне, вы заслужили свое имя. Беатрис. И я хочу, чтобы вы продолжали закалять свой позвоночник. Однажды, мое бремя вампиром закончиться. И вы останетесь одна. - он не знал, что заставило его повести разговор в это русло, и, возможно девочка забудет эти слова после шоковой терапии. Должно быть, поймет по своему или не поймет совсем. Это было просто правильно, не молча удалиться, а отпустить гнев. Она
искупила свою вину, и исцеление сделает ее сильнее. - Вы не одна. - звучало как ложь. Он был давно мертв. Призрак среди живых. - И как единственный оставшийся в живых мужчина, мой долг защищать эту семью. Беатрис. - как же сложно было приравнивать себя к живым, осознавая, если бы не кровь, давно бы начал гнить. Прошло более десяти лет, но привыкнуть к бытию вампиром все еще не просто давалось. И, что самое страшное, его гордыня мешала Фобосу высказаться и отпустить груз тяжести бытия. Он остановился у ее комнаты и аккуратно попытался открыть дверь, помогая себе ногой, распахивая. Уложив дочь на белоснежные простыни, его холодная ладонь успокаивающе провела по колену. - Я вас прощаю.
