В тот предвечерний час кладбище было охвачено покоем. Его снежный мягкий покров лежал на каменных плитах надгробий и падал тихими снежинками с серых небес.
Спасая бумагу от замерзшей воды, Лукас сидел под навесом одной из могил и рисовал графитом узоры ближайшего склепа. Норвежское кладбище состоит из камней. В этой стране не принято возводить помпезные памятники усопшим. Однако же в Валдмонде проживали выходцы из разных стран, оттого наряду с привычными для Скандинавии каменными изголовьями захоронений, то тут, то там виднелись плачущие ангелы, кресты различных конфессий и арабские вязи с полумесяцем по обычаям мусульман.
Убежище юного лорда - навес с металлическими лозами винограда, взбирающимися вверх, к редко показывающемуся над Норвегией солнцу, так же был чьим-то захоронением с удобной скамейкой для посещающих в скорби. Лукас заметил его в прошлые визиты на кладбище и старался занять это уединенное место для того, чтобы рисовать в одиночестве и тишине.
Сегодняшний день принес предрождественскую прохладу. Длинное пальто лорда из плотной шерсти определенное время спасало его от низкой температуры. Но колючие пальцы холода уже пробирались через рукава и воротник. Лукас старался не обращать на них внимания. Он не торопился с рисунком, повторяя изгибы узоров, припорошенные, словно брусника сахарной пудрой, снегом.
Тонкие руки юноши двигались столь точно, что не оставляли на бумаге черных разводов, чем грешит техника графита у новичков. Он не претендовал на известность в художественных кругах, не искал славы. Через рисование Лукас отрешался от мирской суеты, находя гармонию в непонятном для него новом мире. Вот почему он стремился на кладбище, где никто не побеспокоил мрачного уединения и не проявил бы навязчивого интереса к его занятию.
Лорд не испытывал страха перед смертью. Его век был намного длиннее времени, отмеренного людям. Но конец всего сущего неизбежен. Пытаясь убежать от понимания, люди выстраивают концепцию памяти, подсознательно взывая к вечной жизни. Разве не этому служат роскошные памятники над иссохшими костями? Возможно.
Но они же в попытке запечатлеть мгновения зачастую обладают редкостной красотой. Кто бы ни лежал в склепе, его родственники пытались воззвать к провидению, заказав гробницу у настоящего скульптора. Увы, имя покойного исчезло вместе со сколотой табличкой. Но остались сцены из греческой мифологии. Над входом в усыпальницу парил крылатый Гипнос. На стенах сомкнули веки спящие боги и герои, люди и звери.
Но именно повелителя сна рисовал Лукас, грея дыханием замерзающие руки. Каждую тонкую, но мужественную линию лица. Рельеф пера. Вьющийся локон волос. Выступы и впадины обнаженного торса. Гипнос не подвластен зимнему холоду, провожая во сны, граничащие со смертью. Он живет там, откуда истекает река Лета, и где день встречается с ночью. В тишине, в которую так беспардонно вклинивается звук лопаты, вскапывающей промерзшую землю.

Уединение не способно длиться вечно или замирать в тишине падающего снега, прерываемая собственным желанием. Юному лорду пришлось смириться с тем, что Валдмонд никогда не оставляет его в одиночестве. Куда бы Лукас ни пошел, чем бы ни занимался в мир, созданный на листе бумаги, врывался посторонний голос. О такте и приличиях норвежских остров ничего не знал.
На подошедшего молодого мужчину поднялся взгляд больших глаз за тяжелыми веками, и рот исказила волна поджатых губ. Узнав итальянский, Лукас лишь незаметно вздохнул облаком ледяного пара. Данный язык он слишком часто слышал в школьных стенах, чтобы остановить себя от еще одного вздоха.
Однако же интонация звучала вполне дружелюбно, а облик говорившего нисколько не вызывал сомнений в том, что он привез гладкую смоль волнистых волос и насыщенный отблеск темного дерева радужки прямиком из Италии. Лицо могильщика, безусловно, привлекало внимание необычной правильностью черт скульптуры, принадлежащей авторству Микеланджело Буонарроти. Но, в отличии от скульптурного совершенства, обладало странно-подкупающей пластичностью и подвижностью черт. И все же юный лорд не посчитал нужным ответить улыбкой, так как наглецы всегда остаются наглецами, не смотря ни на какой облик.
- Добрый вечер. Не знал, что кладбище необходимо закрывать. Его так часто посещают, что даже ночью нет покоя? Пока я находился здесь, не видел ни одного человека, кроме вас. - Юный лорд держался вежливо и спокойно, хотя и был недоволен тем, что пришлось приостановить работу над рисунком.
Пошевелившись на жесткой скамье, он с некоторым удивлением заметил, что снежинок на его пальто скопилось достаточно много, чтобы осыпаться сахаром с потревоженной полы. Работа над рисунком настолько сильно завладела вниманием Лукаса, что он не поймал момент, когда поднялся ветер, бросавший в его сторону ледяную порошу.
Вероятно, причиной тому мороз. Лукас застыл и ощущал лишь холод с примесью странного и смутно-знакомого запаха, исходившего от копателя могил. Запах определенно относился к химическим и полностью заглушал естественный.
Юный лорд заметил не только снег, но и весьма невежливо-откровенный взгляд на росчерки графита на лежащем на его острых коленях листе.
- Не смотрите! - Резко вскрикнул Лукас.
Безупречное спокойствие Гипноса исчезло за листом с набросками, который юноша вытянул с самого низа тонкой стопки. Графитовые стержни соскользнули вниз, в снежный покров у ног.
"Отчего меня никак не оставят в покое?" - обратился Лукас к богу сна в своих мыслях. Но изваяние на склепе хранило молчание. На него нельзя было даже взглянуть, так как украшенная гробница, которую рисовал Лукас, оказалась скрыта за спиной могильщика.

Лорд не двигался с места, лишь надежней пряча рисунки от посторонних, полных наглости темных глаз. Его не развеселил и не расслабил смех могильщика. А пошловатое подмигивание было встречено долгим взглядом древнего носферату, жившего глубокого внутри сознания Лукаса и очевидного в моменты, подобные этому.
Из-за того, что юный лорд не моргал, непрошеные снежинки посмели осесть на его ресницах белым инеем.
- Хм. - Произнес он в ответ на похвалу графитовых росчерков на бумаге.
Вежливым тоном было бы холодно поблагодарить за комплимент. Но Лукас уступил желанию не делать этого, так как был зол за вторжение в личное пространство. Могильщика юных кровей, кажется, совсем не смутил тяжелый взгляд юного лорда и другие свидетельства его неудовольствия. Мужчина протянул Лукасу упавшие грифели, как ни в чем не бывало. Крайне возмутительно.
"Такой же непробиваемый, как мой папа." - Внешне между ними не находилось ничего общего. Мощный, широкий в кости Грегори с выбритой головой и постоянной щетиной и тонкокостный, словно нарочно подчеркнуто красивый итальянец не могли смотреть друг в друга, как отражения. Но нескрываемо наглый смех могильщика напомнил Лукасу о том, кого он называл папой до последнего времени и кого заставил откликаться на данное слово.
- Оставьте себе. - Отрезал юный лорд.
Кладбище не предрасполагало к откровениям, которым здесь не место. Лукас пришел сюда в поисках покоя и вдохновения тишины. Он ожидал и в некоторой степени требовал того, чтобы сон мертвых унял его боль. Вместо этого юный лорд вновь чувствовал уколы в районе сердца, вызванные не физиологическими, а моральными потрясениями.
Стоило уйти. Нет причин терпеть фамильярность со стороны обслуги кладбища. Желая убрать стопку листов, Лукас понял, что его пальцы практически онемели от холода. Но не желая признавать этого, он бросил взгляд на руки мужчины, крепко держащие черенок лопаты, и выпустил ядовитого змея сарказма.
- Лучше побеспокойтесь о ваших руках. По всей видимости они давно не знали ухода. - Ехидное замечание обращало внимание на облупившийся черный лак на ногтевых пластинах. - Вам не кажется, что готическая субкультура не актуальна уже двадцать лет?
Сказав это, юный лорд улыбнулся, не чувствуя радости. Он не ощущал не только ее, но и собственного рта. Лукас попробовал подняться, гордо удалившись, но пальто пристыло к скамье из металла. Потому юноша остался сидеть на месте слишком рассерженный, чтобы сдаться итальянцу и попросить его помощи.
- Как вы меня назвали? - Большие глаза лорда сузились в тонкие щелочки. Он знал, что обозначает иностранное слово.
Вывод прост и лежит на поверхности - могильщику известно, что он разговаривает с отроком древней крови вампиров. При этом он не стесняется демонстрировать свою силу, так как обычный человек не смог бы разбить лопатой замерзшую землю.
"Это ловушка? Как я мог бы столь беспечен?" - Лукас напрягся, высчитывая вероятность хода дальнейших событий.
Одинокий молодой вампир, не находящийся на нейтральной территории школы и городских улиц, мог стать превосходной жертвой в условиях, что все свидетели мертвы и немы. Лукас все еще не доверял Валдмонду и не считал себя в полной безопасности, не смотря на протекцию клана "Каллидус" и покровительство одного из сильнейших известных лорду магов.
- Кто вы? - Спросил юноша, хмурясь.

Отредактировано Lucas Livingston (2021-11-24 23:43:04)

С новым взрывом смеха могильщика юный лорд осознал, что его втягивают в некую игру, правил которой он не знал. Мужчина с идеальным лицом римского божества все это время ходил по тонкой границе издевки, угрозы и, казалось, искренней заботы. Смесь эмоций совершенно не поддавалась никакой логике. Отсутствие логического базиса подводило Лукаса к неуверенности и размышлениям об истинной природе смотрителя кладбища.
Засыпаемый снегом, юный лорд пытался отгадать, в какую именно игру погружается все сильней, пока ноги от холода лишаются чувствительности примерно до коленного сустава. На обоняние полагаться не стоило, так как каждый глубокий вдох запускал в грудь рой колючих снежинок. Яркие и наглые ноты формалина и прочих растворов для бальзамирования лишали возможности распознать суть могильщика, не приближаясь к нему достаточно близко.
Но сила его рук отсылала к стаям хищных зверей, наполнявших норвежский остров. Однако для волка мужчина был слишком грациозен и плавен, не сражая наповал присущей ликанам прямолинейностью. Определенно его забавлял сарказм Лукаса, а линия раздраженно сжатых губ юноши только вызывала усмешку. Это еще больше сердило юного лорда, так как прямая агрессия в ответ на изысканные замечания была более предсказуема и понятна. В данной же ситуации Лукас терялся, не зная ожидать ли от могильщика сомкнутых на его шее клыков в следующий момент или же чего-то еще более страшного. К примеру, того, что итальянец позволит себе помочь лорду вампиров и отодрать его от скамьи вместе с шерстяным пальто. Подобное было бы крайне унизительным.
Пока Лукас занимался размышлениями, смотритель кладбища подобрал инструмент и развернулся в противоположную сторону. Не этого ли он добивался, мечтая остаться один на один с тишиной? Ноги уже потеряли ощущение холода, пальцы онемели и застыли на листах бумаги, оберегая графитные наброски от попадания на них снега. В последнем усилии юный лорд мог бы совершить освобождающий его рывок, но в таком случае могло пострадать примерзшее к металлу пальто, будучи последней преградой между Лукасом и суровым климатом Норвегии. Оно осталось единственной верхней одеждой школьника, не имеющего на острове ни наследства, ни доходов, ни вспоможений от родителей. Раньше Лукас не считал одежду за ценность, но, оказавшись в нужде, пересмотрел список совершенно обыденных, жизненных приоритетов.
- Подождите. - Почти не размыкая губ произнес юный лорд.
Обращаясь к уходящему могильщику, ему пришлось переступить через свою гордость. Давалось это отнюдь нелегко. Игра могла продолжаться. И, опять посмеявшись, итальянец мог бросить Лукаса одного среди могил, добившись просьбы о помощи и тут же пренебрегая ею. У юноши не было причин доверять незнакомцу, знающему о его принадлежности к расе вампиров, но ничего не рассказывающему о себе.
- Помогите мне встать. - Лукас сердито упер в снег взгляд больших серых глаз.
"Даже не смейте думать, что я сдался." - Не смотря на то, что правила до сих пор ускользали от понимания, юный лорд не считал себя проигравшим и находился в напряженном ожидании следующего хода копателя могил.

Какая беспардонность! Разрешая помочь себе, Лукас совсем не подозревал, что могильщик играючи переступит рамки приличий и подымет его со скамьи, словно несмышленого ребенка. От наглости итальянца юный лорд оледенел, и даже краткий возглас недовольства - "хм" не слетел с его бледных губ.
Тонкие иглы коснулись основания позвоночника в месте насыщенном нервными окончаниями. Лукас узнал запах зверя, так умело скрывающийся за химическими формулами, пропитавшими одежду могильщика. Момент непростительной близости расстояния позволил подлой маскировке оборотня спасть и явить за собою поразительное откровение. Юный лорд попросил о помощи подлунного. Что сказал бы отец?!
"Как я мог позволить обмануть себя?" - Холодный блеск серебра появился во взгляде Лукаса, когда он вскинул голову, чтобы посмотреть в насмешливое лицо оборотня. Снег слетел с плавных кудрей волос, едва не зацепившись за ресницы, и не таял на коже. Гнев под стать зиме охладил кровь юного лорда.
Он не проверил, цело ли пальто. Не подумал о том, чтобы спасти начерченные углем наброски от снегопада. Все внимание Лукаса сосредоточилось на итальянце, Сомнусе вечного покоя кладбища. Юноша за прожитое в Валдмонде время так и не научился доверять острову с его многообразием рас и особенностями культур. Сталкиваясь с оборотнями почти каждый день, тем не менее он чувствовал опасность наедине с могильщиком. И не скрывая в первую очередь для себя самого, страшно сердился на то, что дал ему обращаться с собой, аристократом древней крови, как с младенцем. 
Однако же темноглазого итальянца явно не беспокоили ни смертельный металл во взгляде Лукаса, ни отсутствие выраженной вербально благодарности за "спасение". Более того, могильщик приятельски просто кинул юноше некий напиток в блестящей колбе термоса.
Лукас поймал летящий в него объект. Слыша хруст бумаги безнадежно смятых подмышкой рисунков, юный лорд еще больше нахмурился и расстроился. Уж слишком происходящее напоминало манипулятивное воздействие.
Вампир и оборотень не являлись приятелями, тем более - друзьями. Лукас никогда бы даже не попробовал то, что ему предлагает незнакомец, каким бы доброжелательным тоном он ни говорил. Потому крышка термоса так и осталась закрытой.
- Что бы ни находилось внутри, мне это не нужно. - Лорд протянул дар могильщика обратно мужчине, не испытывая даже икры любопытства относительно содержимого.
- Благодарю за помощь. - Сказал он, почти не размыкая губ. Все больше от того, что замерз, чем от желания выказать горделивое презрение.
- Не стоит меня провожать, я знаю дорогу.
Лукас медленно побрел по уже основательно заметенной тропе меж могил. Он ссутулился и сунул сизо-белые узкие ладони в карманы в попытке удержать последнее тепло в одетом не по сезону пальто. За долгий сеанс рисования на скамье время под овечью шерсть успели забраться сквозняки.

Отредактировано Lucas Livingston (2022-05-16 21:55:56)

Лукас остановился. Снег, доходивший ему почти до середины тонких икр, перестал хрустеть от каждого шага. Волна возмущения поднялась к скулам и замерла, такой холодной была. Тропа меж могил никак не начиналась оттого, что юный лорд почти вышел на непроторенную целину.
Молчаливый покой кладбища с той минуты, когда Лукас осознал, что бредет не туда, превратился в гнет мрачной юдоли. Щурясь веками с обледеневшими ресницами от белизны снега он внимал одинаковому убранству погоста, потеряв чувство направления.
Ангелы серых камней смиренно дремали под покрывалом снегопада. Запорошенные могильные плиты с именами на норвежском, украшенные барельефами склепы иностранцев, погруженные в снежные пески лавочки, казалось, простирались до горизонта.
Поворот головы и изменение взгляда не нарушили единой картины бесконечного кладбища, словно и та дорожка, которая привела юного лорда к усыпальнице под навесом утонула в зимнем времени.
"Хорошо. Я потерялся." - Признался Лукас самому себе.
Он совсем замерз и был близок к тому, чтобы перестать ощущать руки и ноги. Дальнейшее потакание гордости могло привести к тому, что предсказание могильщика сбудется. Чего, разумеется, юный лорд допустить не хотел.
Собрав замерзшее самообладание в сжатую ладонь, Лукас развернулся обратно. Идеально прямая спина и четкая уверенная походка отлично скрывали стук льда замерзших пальцев внутри кожаных осенних ботинок.
- Вы правы, я немного заблудился. Разрешаю вам проводить меня до ворот. - Холодно сказал Лукас итальянцу.
Появившиеся в воздухе травянистые нотки, скорее всего, исходили из термоса. Юный лорд догадался, что могильщик согрелся тем напитком, который предлагал ему. Но Лукас тут же отогнал проскользнувшую искру сожаления. Из лап оборотней вампиру ничего не подобает брать. Следует надеяться, что обманщик итальянец не станет рьяно дышать травами в сторону юноши, тем самым терзая его еще больше. Как и не станет заглядывать в лицо Лукаса, проявляя звериную беспардонность.
Холод во взгляде и равнодушный изгиб бровей должны были успешно скрыть некоторую растерянность юного лорда из-за вопиющей ошибки, совершенной на глазах могильщика. А гордая осанка, вероятно, отобьет желание подтрунивать. У Лукаса совсем не осталось сил на аристократичный сарказм. Хотя, как он успел понять, итальянцы слишком непробиваемы по натуре. Конкретно данный мистер уже успешно это продемонстрировал, облапав чистокровного вампира, снимая его с металлической скамьи, в полной уверенности, что поступает безнаказанно.

Я уступил желанью неба,
Танцуя в хороводе снега.

И следуя к началу всех концов,
Не верил в сказки для юнцов.

Но верил сердцу я и чувствам.

Юный лорд более не тратил последнее тепло на слова. Разумеется, он мог отвесить наглому итальянцу новую любезность в ответ на поклон с легкой издевкой. В голове слова сложились в хитрую комбинацию, что была остра сарказмом и точна. Однако Лукас молчал, лишь поджимая рот в тонкую линию. Новый вдох - очередной глоток ледяного воздуха, который в Норвегии в это время года не дает усомниться в зиме и ее вьюге.
Папка с грифелями и набросками сердито скрипнула, когда юноша сжал ее еще сильней худым локтем. У него не оставалось выбора, кроме как следовать за могильщиком и следить за тем, чтобы, замерзая, случайно не попасть под лопату, которую тот нес на своем плече.
Украшенное синяками лицо никак не способствует хорошему настроению. И с выражением, что шрамы украшают мужчину, Лукас был согласен лишь отчасти. Мало красоты в том, чтобы расшибить нос запачканным землею рабочим инструментом.
Не смотря на сердитость походки, ставшей такой из-за обледенелых ног, юный лорд незаметно рассматривал спину идущего впереди оборотня. Ему хотелось ненавидеть двуликого прямо посреди сонных могил, согреваясь ярким чувством, которое способно на время отогнать влияние холода. Более того, Лукасу, как чистокровному вампиру, полагалось делать это. Но молодой мужчина не выражал ни агрессии, ни угрозы, не было потенциальных ступеней, по которым можно подняться к эмоциям. Он был странен игривой доброжелательностью и, возможно, мог подкупить ею кого-то другого, не Лукаса Ливингстона...
- Спасибо. Я подумаю. - Стоило произнести сдержанную, холодную благодарность, как худое тело обняла зима. Она словно просунула длинные, белые руки под осеннее пальто юного лорда и заставила его дрожать, как обычного человека.
Именно здесь и найти бы повод вцепиться в раздражение из-за того, что итальянец заставил Лукаса говорить. Но по обе стороны от их тропы, ставшей довольно широкой дорожкой, выросли кованные ворота. Юноша отвлекся на их монументальную красоту, предваряющую последний приют множества душ. Высотой почти в два человеческих роста ворота состояли из переплетений всевозможных растений, судя по всему, выкованных в ручную. Черный цвет краски на металле выделял молчаливых стражей кладбища на белом полотне. Конечно же, Лукас не раз видел ворота, проходя через них к облюбованной беседке. Но, пока он рисовал в отдалении, металлические кленовые листья и гроздья позднего винограда, покрылись снежными шапками, изменив привычные очертания и дав им иную плавность линий. Лукас ощутил порыв сделать набросок, но с горечью понял, что руки не станут слушаться его сейчас.
Посреди черно-белого мира появилось такое неуместное желтое пятно. Машина такси медленно подползла ко входу на кладбище и остановилась. Вероятно, привезло последних посетителей, пожелавших навестить могилу под темнеющий час. Пока же пассажиры не спешили выходить, у Лукаса оставалась возможность поблагодарить могильщика. Стоило ли это делать, учитывая беспардонность и наглость темноглазого итальянца?
- Благодарю за помощь. - Высший свет вампиров Британии, вероятно, охнул бы с осуждением. Озябший юный лорд не слышал голосов многовекового дворянства.