Окна покоев леди Хант выходили в очаровательный внутренний дворик, мощёный булыжником. Внизу, уперевшись о каменный приступок, стоял мужчина в, как это теперь было модно, коротком плаще-накидке поверх камзола с золотыми нагрудными цепями, в штанах с пуфами, накрахмаленным воротничком и шляпе с узкими полями. Черты его лица в глухой темноте ночи рассмотреть было непросто даже вампиру, но эту фигуру и стать Каролин прекрасно помнила.
- Вы ответите князю Радовановичу? - тихо прошептала Гизела из-за плеча госпожи.
Леди Хант опустила взгляд на записку, которую только что получила. В руках осталась коробочка, обитая индиговым бархатом. Внутри, как оказалось, были жемчуга и изысканные испанские кружева.
- Нет, - женщина лукаво ухмыльнулась.
Гизела разочарованно вздохнула, тоскливо глядя на фигуру за окном.
- Но я надену это завтра на церемонию, - подарок перекочевал в руки камеристки. Гизела заулыбалась.
- Вас что-то тревожит, госпожа? - чуткая наперсница заметила смешанные чувства леди Хант.
- Сын, - прищурилась Кэр и присела на дубовый стул с резной спинкой и высокими подлокотниками, чтобы служанка расчесала волосы и накрутила на папильотки. - Порой мне кажется, что Эмиль с таким пылом пытается влезть в шкуру своего отца, что...честное слово, я боюсь, как бы ему не взбрела в голову мысль на мне жениться, - горько усмехнулась вампирша.
- Скажете тоже, мадам. Эта обычная детская ревность, - Гизела вступилась за лорда Ханта.
- Он уже давно не ребёнок и ему пора принять тот факт, что я не стану скорбеть по его отцу веки вечные!
- Поэтому вы не желаете отвечать пану Тадеушу?
- Князь это заслужил, - Каролин вздёрнула нос с обидчивой укоризной, увиливая от ответа. В действительности, Гизела была права. Эмиль и в детстве косо смотрел на каждого мужчину, кто приближался к его матери, а теперь, когда сам стал мужчиной, начал вести игру куда более тонкую и хитрую. Леди Хант задумчиво нахмурилась. Нет, довольно! В конце концов она имеет право на личную жизнь, что бы там кто ни говорил. И Эмилю придётся считаться с этим, как и всем остальным.

***

По выбеленным стенам замка меж тёмных дубовых балок и мебели плясали блики хрустальных и медных кубков, звенел смех и гомон множества голосов. Зал был полон, в ожидании танцев утоляли первый голод, обменивались новостями и обсуждали деловые вопросы.
- Я могу считать это ответом, сударыня? - мужской голос, звучавший низким шёпотом, проскользил вдоль шеи так осязаемо, что повлёк за собой волну мурашек. Он понял немой жест расположения, затаённый в ожерелье, обвенчавшем шею девушки. Каролин не обернулась, она ощущала присутствие князя всем своим существом. Выгадав момент, когда Каролин останется поодаль от почтенного семейства, пан Тадеуш, он же князь Радованович приблизился со спины.
- Я почти поверила, что вы скучали, князь...
- Безмерно...
Их голоса звучали так осторожно, что были едва слышны. Мужчина склонился ещё ниже и вскользь, призывно коснулся губами линии плеча. Каролин обернулась, пряча улыбку за веером. В её глазах плясали азартные искры, лучась нескрываемым кокетством. Признаться, этот упрямый натиск был ей приятен, а воспоминания об их прошлой тайной интрижке щекотали разум новыми фантазиями.

Леди Хант не сразу заметила взгляд отца и Эмиля, остро устремлённые на неё. Они перебросились парой слов и граф Траутмансдорф грозно двинулся в её сторону. Эмиль остался стоять недалеко от господина Гиллиса, к которому до того приходил с поклоном.
Каролин не стала ждать неловкой встречи и сама направилась к отцу. Тот ухватил ей под локоть, да так жестко, что девушка охнула.
- Что всё это значит, отец?! - возмутилась она, пока Вольфрам волок её в другую сторону, где почти никого не было.
- Твоё бесстыдство выходит за рамки всякого приличия, Каролин! - зашипел вампир.
- Бесстыдство?!
- Может ты желаешь, чтобы я поговорил не с тобой, а с князем Радовановичем?! Впрочем, это я тоже сделаю!
Он отчитывал её, словно неразумное дитя. Леди Хант вскипала на глазах, но продолжала натужно улыбаться, размахивая веером, чтобы внешне эта размолвка не выглядела таковой.
- Я не делаю ничего, на что не имею права! Я отдала долг вам, отец, мужу и клану. Занимайтесь воспитанием Эмиля, если хотите, но меня оставьте, наконец, в покое! - возражала Кэр, понизив голос. Вольфрам продолжал выходить из себя.
- Ты должна это прекратить немедленно!
- Даже не подумаю, - упрямо дерзила леди Хант. - Я вдова и могу принимать внимание кого пожелаю. Да что с вами в конце-то концов?! Почему вас не беспокоит честь моих сестёр?! Вот уж с кем стоит устроить отповедь о стыде. Хотите поговорить с паном Тадеушем? Что ж! Говорите! И не удивляйтесь, если он попросит моей руки.
Граф, и так бледный по своей природе, едва не слился с выбеленной стеной. Каролин продолжала недоумевать.
- И чем же вам не угодил князь?! - ехидно сощурилась Каролин, не желая отступать ни на йоту.
Вольфрам приоткрыл было рот, замялся в нерешительности и огляделся.
- Нам нужно поговорить. Только не здесь, - граф уже предчувствовал шквал, который обрушится на него после этого разговора и предусмотрительно решил избежать неловкости перед местным обществом. Как же это всё было сейчас некстати! Но становилось очевидно, что юлить с Каролин бессмысленно, иначе она натворит чего похуже и навлечёт гнев господина Гиллиса на все их головы.
Отец и дочь скрылись в коридоре за алой портьерой.

Отредактировано Caroline Hunt (2022-12-25 21:53:07)

Новость накрыла испепеляющей волной, она жгла и щипала глотку, будто молодая женщина проглотила горсть серебряной пыли. Сначала оцепенение, будто кровь застыла во всём теле и затем всплеск гнева, подобно порыву ветра завертел мельничные лопасти, разгоняя пульс так, что бледное лицо вампирши стало живее и сочнее. Она смотрела исподлобья, отрицательно качая голой, пятилась и ощущала текущие по щекам горячие солёные линии.
- И не смей что-нибудь выкинуть, - предостерёг её отец, зная норов дочери. - Не забывай, это всё ради Эмиля, - ловко напомнил граф. И Каролин отчётливо почувствовала, как с заветными словами, будто заклинанием, створка капкана стиснула её окончательно, а надежда и свобода одномоментно испустили дух. Право жить по собственному разумению, которое она отвоёвывала так долго, во имя которого вышла замуж за Габриэля и отправилась к чёрту на рога, было утрачено одним лишь опрометчивым словом. Отец в какой-то степени был прав: стать избранницей господина - завидная доля, но леди Хант принципиально отвергала всё, что решалось без её слова. Эта патриархальная сделка за спиной казалась ей какой-то издевательской насмешкой, бесчестной и гадкой. Они ведь могли выбрать любую из сестёр, которая почитала бы это за наивысшее счастье, но Каролин?!
Поодаль тихой тенью стояла мать, граф подошёл к ней и зашептал что-то на ухо. Каролин даже слушать не стала. Она согнулась, уперевшись руками в подоконник и ощущала, что задыхается. Ожерелье князя Радовановича давило шею будто удавкой, всхлипнув, леди Хант порывисто дёрнула его, разрывая нити. Жемчуга звучно покатились по полу. Графиня тут же подбежала к ней.
Отец прошипел: "Приведи эту неблагодарную смутьянку, пока не начали шептаться", и оставил женщин самих разбираться со своими капризами. Главное он сделал.

- Ну, дружочек, тише-тише, - ласково заговорила женщина и будто усилила незримую связь со своим дитя, передавая ей свой утешающий покой. Она обняла дочь, своего первенца, прижав к груди, целуя её мокрые щёки.
- За что они так со мной?! - взмолилась Каролин. - Почему не Матильда или не Бьянка?
- Выбор сделал сам господин, - вздохнула графиня и ободряюще улыбнулась. - Потому что видит в тебе ту силу, которой не достаёт твоим сёстрам. Они прелестны, спору нет, но...этого не достаточно для такого мудрого и во всех отношениях особенного вампира.
- Ничего он не видит! - упрямо ерепениалась Каролин. - Самодовольный охотник, не привыкший к отказам, вот и всё! - продолжала рубить с плеча.
- Ты совсем не знаешь милорда, детка. А Он знает тебя лучше, чем ты сама себя. Когда-то я очень хотела оказаться на твоём месте, - призналась графиня.
- До или после замужества за моим отцом?
- Какая разница, - лукаво усмехнулась мать.
- О да, отец, разумеется, и тебя бы ему отдал, не поморщась, - зло пробубнила Кэр.
- Ты ослеплена своей обидой и горячишься, - печально отозвалась женщина и попыталась поймать взгляд дочери. - Повторюсь, ты совсем не знаешь герра Джуру Гиллиса. - графиня фон Бертхольд чувствовала, что Каролин скоро начнёт заходить на второй круг своих неразумных стенаний. Пора это прекращать.
- Да, этот выбор сделан и сделан без тебя. Этого уже не изменить, Каролин. И если желаешь доказать всему двору, что леди Каролин Хант - жалкая жертва мужских амбиций - воля твоя. Брыкайся, сбегай, строй кислую мину сиру сколько влезет на потеху его свите, - мать разомкнула объятия и отошла на пару шагов. - Жить своей волей - это не значит потакать своим прихотям, это значит приручать любые ситуации в свою пользу. Неужели ты после всего так и не усвоила, что обстоятельства не будут вечно складываться так, как хочешь ты? Это попросту невозможно, не важно мужчина ты или женщина. Но это вовсе не значит, что они не способны служить твоим интересам.
Вампиресса протянула дочери платок. Каролин пристыженно опустила глаза понимая, что мать как всегда права.
- Подумай об этом. И не позволяй гневу затуманить твой разум.
- Я не хочу сейчас идти туда и претворяться перед сиром, что я его восторженная наложница.
- Не думаю, что Он сам того желает.
Каролин отёрла щёки и ресницы. Сделала несколько крупных вздохов.
- А что до князя Радовановича... - осторожно коснулась графиня, понизив голос. - Ты не обязана тотчас рвать с ним, но, молю, не будьте так беспечны!
Леди Хант ничего не сказала, рассматривая сиротливо рассыпанные по полу жемчуга.

***

Через некоторое время леди Каролин Хант вновь показалась в зале, будто ничего и не произошло, но её глаза были колко холодны. Теперь на её стройной шее не было ничего, недавно красные линии порванных ниток почти растворились на коже и подметить их было весьма непросто.

Отредактировано Caroline Hunt (2023-01-08 23:03:44)

Войдя в зал, шумный и хмельной, Каролин почувствовала на себе взгляды нескольких пар глаз, цепкие, прямо осязаемые. Один из них принадлежал мадам Ингрэм, старой грымзе, неприятной особе, которой было дело до всех. Ее длинный нос так и ждал случая сунуться в чужие панталоны, чтобы после выплюнуть новую гадкую сплетню. Ее вид очередной раз напомнил девушке назидания матери: сейчас любое неосторожное движение может значительно подпортить положение их семьи в Клане. Желающих воспользоваться слабостью и оплошностью соседа всегда будет предостаточно, даже среди своих.

— Леди Хант! — раздался юный знакомый голосок. Эта молоденькая вампирша находилась под патронажем Каролин, немного нелепая и чересчур суетная, но безропотно преданная, она составляла круг приближенных, который собрала вокруг себя Хант. Эта свита была жалким подобием того, что создала Каролин с мужем в Вирджинии, там вампирша имела куда больший вес, чем в Европе, но теперь приходилось отстраивать всё заново по крупицам.
— Что-то случилось? Я тревожилась, вы с графом так поспешно удалились… — захлопотала Агата, очень некстати привлекая излишнее внимание.
Ох, терпения мне…
Иногда Каролин хотелось самолично покромсать это прелестное создание столовым серебром. Над ней ещё придётся немало поработать, прежде чем Агата наберется проницательности. К вопросу девушки прислушались любопытствующие.
— Да, леди Хант, мы уж думали, вы решили коварно сбежать и лишить нас своего общества, — произнёс Марек Новак с наглой ухмылкой, мол, это вполне в вашем духе. Он стоял рядом с О’Мелли, обсуждая новую морскую кампанию, куда уже начали набирать желающих из клана. В своё время Грануаль помогала и лорду Ханту, именно на её корабле они покоряли Новый Свет. Рыжая пиратка лишь усмехнулась в бокал, но совсем не так едко как лихой головорез Новак. Эмиль был там же, разведывая подробности и желая пойти добровольцем, было видно, как он ощерился и уже набрал полную грудь воздуха.
— Ну что вы, господа, как я могу оставить эту бочку мёда, — она плавным жестом указала на полный разудалых и пестрых гостей зал, — без ложки дёгтя, — теперь вампирша театрально расправила полы своего темного платья, самоиронично намекая на аллюзии цвета и фактуры темперамента. Она не боялась тех толков, что ходили вокруг неё. И с улыбкой громогласно их возглавляла.
Общество довольно проглотило такой ответ и снова зашумело о своём.
— Мадам, так где вы были? А где ваше колье? — шепотом не унималась Агата.
— Порвалось, — начинала раздражаться Каролин, — а пока узнай, с кем князь Радованович встречался в Антверпене, — она дала указание едва слышно, глядя как тот приближается к ней.
— Сударыня… — начал было пан Тадеуш, скользя обеспокоенным взглядом вдоль бледной девичьей шеи.
— Считайте, что это мой ответ, князь, — она улыбалась, но глаза её были суровы, Каролин предвкушала возмущение и тут же прибавила, — вам стоило посвятить меня во все причины вашей внезапной тоски, — нарочная неоднозначность, маленькая провокация, вампирша пристально наблюдала.
Да, его внезапное влечение было отнюдь не таким уж чистым порывом, иначе где он пропадал столько лет? Почему именно сейчас? Эта мысль раскрыла череду размышлений. Князь не унижался оправданиями, лишь мрачно отступил, признавая разоблачение. Каролин ощутила неприятный укол в груди — её догадки правдивы.
Когда в коридоре, прежде чем войти в зал, Каролин подозвала свою горничную, чтобы та собрала с пола жемчуг в соседней комнате, Гизель уже примчалась с новыми сведениями. Не зря леди Хант отправила её любезничать с пажом князя, тот сболтнул пару интересных фактов из жизни своего господина. Они могли показаться неважными, если ты не способен размышлять. Пан решил совместить приятное с полезным и наверняка искал союзника в решении своих затруднений, но если при иных обстоятельствах Каролин позволила себе это развлечение и оказала поддержку, то сейчас ее разум хватался за любую ниточку, лишь бы оправдать этот вынужденный разрыв. Настроение было ни к черту.

А вот и ещё один взгляд, в ответ сверкнули зарницы. Господин тоже наблюдал за ней. В Клане прекрасно знали, что перечить сиру — худшее, что можно себе представить, это крайне чревато и просто недопустимо. Его слово — закон, его желания — первостепенная забота его вассалов. И всё же как гнусно быть бесправной пешкой, своего рода донором, как та разумная еда, которой они привыкли лакомиться.
Он приближался. Девушки жадно пытались поймать взгляд Гиллиса в надежде получить приглашение главы клана, они выступали вперёд, чтобы каждую было лучше видно, но выбор уже явно был сделан.
Леди Хант сделала почтительный реверанс и невесомо положила свою ладонь на руку Джуры. Пальцы девушки были теплее обычного, почти как человеческие — её распирало возбуждение негодования.
— Я буквально слышу, как ты проклинаешь меня в мыслях.
Коварный шёпот мужчины коснулся кожи, он имел совсем иной вкус, чем тот, что сочился из уст князя Радовановича, самоуверенный и хищный, ничуть не заискивающий и чертовски проницательный. Карлин воспользовалась фигурой танца, делая шаги, чтобы продумать подходящий ответ.
— Полагаю, слух никогда не подводил вас, сир, — её улыбка была способна порезать. Да, она обязана подчиняться, но притворяться восторженной овечкой — увольте, оставим это для всех остальных. Впрочем со стороны всё выглядело чинно.
Они снова сблизились и по телу пробежал невольный трепет. Отчаянная глупость ходить по грани с самым могущественным вампиром клана. Каролин встретилась с ним взглядом, колючим и обидчиво-дерзким.

Отредактировано Caroline Hunt (2023-01-23 10:36:53)

Каждая фраза что бросок кости, а на кону бесконечно много. Ты смотришь на это лицо: перебираешь его эмоции, и ждёшь: выигран кон или всё пропало?
Леди Хант украдкой поглядывала на господина, её глаза сверкали льдинками из-под бахромы ресниц. Уже тогда, после первого их знакомства в графском замке мать часто говорила, что Каролин сильно ошибается насчёт милорда, как повторяла и впредь. В отличие от многих, даже самой Кэр, в Джуре как будто было мало чего-то однозначного, кроме тех постулатов, на которых держался порядок в Клане. Его руки были в равной мере щедро одаряющими и беспощадно карающими. Слушая щебетание сестёр, слова матери, дядьёв и прочих гостей и домочадцев, становилось ясно: у каждого из них свой несравненный господин Гиллис, такой, каким тот его себе воображает, опутывая домыслами собственных фантазий и впечатлением смежных обстоятельств. Она тогда спрашивала у матери: "Так и какой же он на самом деле, раз я так не права?" Но та лишь качала головой с улыбкой: "Вряд ли кто-то из нас знает и способен понять..." Да уж, страшно представить, как может перековать вампира время за полторы тысячи лет, что отложило в глубины существа, что спрятало? Лишь разменяв первую сотню начинаешь по-настоящему ощущать течение вечности, всё дальше отделяясь от смертных.
Каролин всё смотрела на Джуру и думала: способен ли он вообще что-то чувствовать, пресыщенный собственными годами? Смотрит ли он на её лицо и забавляется тем, что оно напоминает ему сотню других, которые уже пали к его ногам? Говорит ли с ней, напевая знакомую мелодию и зная следующую строчку? Дядя сокрушался, что это дурость молодости и она пройдёт, глупо искать в вечности уникальность. Он всегда прибавлял: "Моя дорогая, к еде и к прошлому ревновать нелепо".
- От вас ничто не ускользает, милорд, - намекнув на коварную наблюдательность, вампирша сделала поворот, юбки её платья вспорхнули, обдавая волной складок. Сир не злился на её дерзость и от того дышать стало чуть легче. Вне всякого сомнения отец сейчас мертвее, чем когда-либо в надежде, что дочь не доведёт господина до белого каления. Лицо князя Радовановича же даже представить было страшно. Кажется, он вышел после вступления и первых тактов. "Сдался..." - с досадой подумала леди  Хант, ощущая, как угасает её интерес. Мудрая женщина ценит поступки выше красивых слов, сколько бы их не было.
- Отчего же ожерелье, а не кандалы?
Каролин приподняла подбородок, позволяя себе и Гиллису представить на своей шее тиски железного хомута, петлю и цепь, идущую прямо в сильные руки главы Каллидус. Она не желала скрывать, что есть для неё эта сделка. Впрочем, догадаться было нетрудно и без подобных прозрачных аллегорий. Её губы дрогнули в ухмылке, которой девушка не дозволила растянуться до улыбки. Ещё один шаг, поворот, мимолётное, но обжигающее касание пальцев. Трудно было себе признаться, что это противостояние было ей по душе, пряное, как оттоманские специи, которые привозили мужчины в качестве трофеев с прочим добром после стычек с турками.

Джура был раздражающе невозмутим, а выражение лица (ему только не хватало ещё по-отечески закатить глаза), уязвило самолюбие.
«Ах, вас заботят мои желания, надо же!» — возможно, он мог прочесть её мысли, ну и пусть. Гиллис предположил, что смутьянка не прочь ярче проявить своё негодование, но, чего и следовало ожидать, вызвал лишь предсказуемое обратное смирение.
— Не люблю бессмысленно сотрясать воздух, — колко парировала брюнетка и вскинула бровь, — к тому же, отныне я имею честь угождать только вам, а потому вынуждена отказать достопочтенной публике в подобном удовольствии.
Леди Хант чувствовала, что способна играть по правилам, в которые её загнали, не изменяя при этом самой себе.
Ещё шаг, быстрее, дыхание чаще, танец разгоняется, каблуки отбивают пульс, пока скрипка вьётся между фигур, нанизывая их, словно бусины, на стройную мелодию. Каролин положила руки на статные плечи господина и легко подпрыгнула в невысокой поддержке. Краткий тесный миг и пронзительная иссиня-черная, непроницаемая глубина древних глаз.
Девушка воспользовалась моментом, пока фигура танца держала их близко друг к другу, и заговорила негромко, почти вкрадчиво, но не без лукавого ехидства.
— Так каковы же ваши планы, сир? Вы посвятите меня в них теперь? Я всё-таки предпочла бы услышать из первых уст, — и тише прибавила, — разумеется не здесь.
Чему быть, того не миновать, но не можешь победить — возглавь. Мысли сумбурно метались в голове, этот танец — это шанс и упустить его на глупые вежливые улыбки и застенчивые хихоньки, как другие девицы, не хотелось. Из пространных разговоров отца она толком не поняла, в каком качестве её преподнесли Гиллису на тарелочке и на каких условиях она должна попытаться дать ему желанное дитя. Ей претила мысль быть тайной наложницей, в ком видят лишь достойную утробу для наследника, а после отправят обратно, как надоевшую забаву и исполнившую свою роль подданную. Сколько таких в этом зале? Которая из девушек, что кружились вокруг, бросая цепкие взгляды на Джуру в надежде поймать его внимание, недавно покинули покои милорда? Каролин, каким бы заносчивым снобом её не считали сёстры, отдавала себе отчёт, что впечатлить, искренне впечатлить до тёплой сердечной привязанности, которая не потухнет, едва вспыхнув, Джуру Гиллиса способна только поистине мудрая и неординарная женщина, коей Каролин себя не считала. Леди Хант зачаровано слушала истории старших о поступках сородичей и врагов, решениях, что те принимали, особенных словах, что говорили друг другу, этого не найти даже в книгах, это нечто настоящее, прикладное. Она всё меньше говорила и больше наблюдала, размышляла про себя и с дядей. И вместе с тем становилось ясно (в первую очередь к прискорбию ей самой), как сама Каролин ещё далека и несовершенна, как подводит её поволока предубеждения и запальчивость, как хороши и прекрасны те легендарные женщины, чей взмах ресниц столетья назад останавливал сражения и едва ли не обращал реки вспять.

Отредактировано Caroline Hunt (2023-02-13 23:30:23)

Мелодия всё медленнее оседала на пол под каблуки и многослойные полые купола подолов. Гиллис не скрывал своего расположения и подался так близко, что волна его дыхания вкрадчиво прокатилась по коже, просочилась сквозь смоляные локоны, заставляя кожу вздыбится сотнями узелков мурашек и туго стянуть корни волос.
- Кем мы останемся, если не будем идти туда, где страшно? - Каролин едва хватило самообладания, чтобы подобрать ответ. Выручил покойный лорд Хант, который часто повторял, что нас определяет не страх, а реакция на него. Бояться - не стыдно, но именно там, за порогом своего страха, живёт новая грань тебя самого, лучшая грань. Эта слепая отвага и сделала его тем, кем вампир стал, но она же и погубила его. Тем не менее, в словах Габриэля было немало мудрости, которая осталась в наследство его вдове.
Глупо было бы бесконечно делать вид, что Каролин недооценивает возможности Джуры. Он мог сделать с ней и её семьёй что угодно, если бы только захотел. Как знать, не пожелает ли господин взять её силой, если ему наскучат эти игры и выйдет терпение. Леди Хант совершенно не знала, чего от него ожидать, ведь если такое и бывало, девушки бы не осмелились бы и пискнуть о подобном, к тому же, Джура древний вампир, урождённый в куда более дикие и едва ли галантные времена, вся его сущность - потёмки, окутанные домыслами подданных.
Когда оркестр стих, девушка сделала глубокий поклон и взглянула на Гиллиса из-под ресниц. В это мгновение словно весь зал замер, гости с любопытством ожидали участи дочери графа фон Бертхольда, предполагая, одарит ли сир их семейство своим вниманием или с холодным разочарованием оставит ту позади, протянув руку новой претендентке на внимание.
Кто-то цокнул языком, когда Джура повёл спутницу не обратно к её семье, а к выходу из зала. Младшая из сестёр обидчиво хмыкнула, кто-то сжал челюсти до хруста, но сам граф улыбался и лучился самодовольством, наконец-то выдохнув и хитро поглядывая на жену, как бы лицемерно говоря ей: "А я всегда знал, что Каролин умница..." Графиня только закатила глаза.
Каролин взяла Джуру под руку, покорно следуя за ним. В коридоре она встретилась взглядом со своей камеристкой и одной из девиц, которая, потеряв дружбу леди Хант, искала поводы поставить ту в неловкое положение или пустить мерзкую сплетню. Звуки голосов всё отдалялись, стихая в сумраке зябкой апрельской ночи, кроме одного тихого, едва уловимого шороха, который Кэр никак не могла толком опознать.
Сейчас по всем правилам приличий стоило произнести что-то о погоде, о том, как прекрасен старинный замок и выделенные покои, как умел её кавалер в танце, как прелестно смотрятся молодожёны, но поодаль от посторонних глаз язык не поворачивался щебетать эту светскую требуху.
- Почему вас так забавляет злить меня? - выдала вампирша и повернула голову. Ей показалось, что она заметила мелькнувшую вдоль каменной кладки тень, обернулась, но снова поймала взгляд Гиллиса. Стало немного не по себе, её слух заострился, осязая тонкие вибрации чужого присутствия.

Остановившись, вампирша поймала взгляд Джуры, проницательно-хваткий, но не колючий, скорее снисходительно-мягкий. Блики отдалённого света очерчивали абрис его точёного лица, играли на линии впалых скул, вдоль выразительных губ, искрились в черноте зрачка. Только сейчас Каролин заметила на его левой щеке родинку, на которую прежде не обращала внимания.
— И давно приглашение на танец стало для тебя чем-то оскорбительным?
Леди Хант ощущала чужое незримое присутствие. Затаившийся шорох, тяжелое дыхание, и знакомых запах, который становится всё громче и отчётливее. Князь Радованович где-то здесь. Брюнетка понизила голос, кося взгляд в темноту.
—  Вы прекрасно знаете, о чём я, - прищурилась девушка с той же непосредственной откровенностью, чуть наклонив голову. О, дело было вовсе не в том, что делал господин Гиллис, а как. Это было сложно объяснить, но Каролин ощущала насквозь, как он дразнит её каждым движением пальца, каждым вздохом и поворотом головы, ловко и умело прощупывая каждую струнку её строптивого существа.

— Никогда не упускаешь выгоды, чтобы лечь под того кто выгоднее, да, Каролин?
Гадючье шипение внезапно просочилось в темноту, режа слух враждебностью тона, мстительной желчью. Каролин обомлела от подлых слов Тадеуша. Её глаза налились алым гневом, словно спелые вишни. Какая же жалкая, низкая месть, пан!
Каролин было до глубины души больно это слышать даже не столько потому, что её очерняют в глазах сира (к тому же, скорее всего подобные реплики Радованович ещё и порепетировал вслух перед гостями свадьбы), а потому, что она искренне стремилась действовать трудом ума, а не силой приподнятого подола.
— По себе судите, князь, - процедила сквозь зубы вампирша, её клыки от гнева чуть заострились, словно вздыбленная шерсть у кошки. Как иронично, что обвинения, которые так живо выплёскивал пан Тадеуш, весьма походили ему самому. Он ловко кружил голову дамам высокого положения и состояния, дабы получить определённые преференции. Даже сейчас Каролин была уверена, что его внезапная страсть вспыхнула отнюдь не только в порыве тоски. Антверпен - крупнейший порт, а значит Радованович наверняка задумал какую-то торговую махинацию, где могли потребоваться корабли. Покойный лорд Хант имел широкие связи в Ост-Индийской торговой компании, которые унаследовала его вдова. Мозаика начинала складываться всё более отчётливо.
Джура слушал вассала, благосклонно кивая, его голос не дрогнул, был спокоен и рассудителен. Каролин напряженно сжала руками ткань юбки, затаив дыхание. Всё это было так мерзко. Не стыд, но обида и возмущение несправедливости глодали ей грудную клетку. Сир остановил мужчину и взглянул на Каролин. Гиллис был загадочно непроницаем, она пыталась предугадать его следующий шаг, но не могла. Леди Хант ощущала, как на неё несётся пыльный оползень светского скандала, о котором будут говорить весь сезон, тень его упадёт и на сестёр, и это беспокоило её сейчас больше, чем собственная честь. Снова уехать? В Африку, в Индию? К чёрту на рога...
Но то, что произошло дальше окончательно обескуражило девушку. Радованович послушно подошёл к неё и опустился на колени. Леди Хант нахмурилась в недоумении, переводя взгляд с Джуры на Тадеуша и обратно. Очевидно, этот контрастный жест также был волей его господина. Взгляд вампирши прочно остановился на Гиллисе, широко распахнутые глаза ждали вердикта. Джура же, похоже, забавлялся. Всё это превращалось в какую-то нелепицу на кончике серебряной иглы.
Молниеносный выпад, Каролин вздрогнула. Всё случилось мгновенно. Тело князя рухнуло к её ногам, а следом из рук милорда и сердце, трепыхающееся в агонии, перед тем как обмякнуть.
Каролин сделала медленный прерывистый выдох и новый глубокий вдох, приходя в себя. Она не отскочила в сторону, не морщилась в брезгливом ужасе. Бледная, она смотрела на то, как кровь вампира пропитывает подол её платья, как в неестественной позе распласталось тело и чувствовала...ничего. Пугающее ничего. Он не был ей чрезмерно близок, а её кокетливая симпатия происходила лишь из взаимного удовольствия, игры эго, да и, пожалуй, всё, а после вероломного предательства вмиг остыло и это.
—  Р..радикально, — негромко произнесла леди Хант и, наконец, поборола оцепенение, сделав шаг в сторону Джуры.
В ней одновременно боролись восхищение решительностью Гиллиса и страх, подпитанный доказательством того, что он может также просто расправиться и с ней самой. И всё же, подняв глаза, она не увидела опасности, напротив. И этот взгляд не был подёрнут той лукавой благосклонностью, которую не распознал Радованович. Или Каролин хотела в это верить?
Она вытащила из рукава и свой платок и аккуратно промокнула россыпь карминовых брызг на подбородке мужчины и чуть ниже на шее, внешне могло показаться, что она хладнокровна, но этот внезапный жест выдавал всю бурю того, что происходило сейчас внутри. Она всё ещё была в смятении и глубоком изумлении. Единственное, что ей хотелось понять, что эта казнь была не сиюминутной прихотью, а продуманным ходом, имеющим куда больше предпосылок, чем этот гадкий навет. Но ведь Гиллиса никто не осмелился бы назвать самодуром. Каролин могла бы задать несколько вопросов в лоб, но не стала, в ночной тиши в этом мгновении было что-то, что не хотелось спугнуть.

Услышав голос господина, Каролин замерла, отводя взгляд. Джура говорил прямо, без витиеватых намёков и деликатных эвфемизмов. Он знал об их связи с князем, как и о судьбе подарка. Леди Хант ощутила себя нагой перед вездесущим взором Галлиса, от которого не утаится никто и ничто, будь на то воля сира.
Из оцепенения вывело теплое, но решительное касание. Вампирша невольно подняла взгляд, заставляя себя сделать вдох. Глаза главы клана были необычайно глубоки, где-то за бликом зрачка таилась тягучая таинственная бездна, в которой могло таиться что угодно. Хватит ли духу пустить в эту синь хоть один тусклый свет тонкой лучинки, чтобы разглядеть и пару теней мира этого древнего исполина?
— Мне кажется, о подаренном им порвавшемся ожерелье ты грустила больше, чем о смерти самого любовника.
- Вас это удивляет? Разочарование погубило князя в моих глазах прежде, чем ваше возмездие, сир, - негромко, почти шёпотом, ответила Каролин, нисколько не лукавя. В тот момент, когда Радованович излил свой желчный поток, внутри что-то враз потухло, стало безвозвратно чужим. Предательство способно сделать уродливым даже самого притягательного мужчину, а простить такое возможно лишь по слепой любви, коей здесь и не пахло.
- Что вы объявите клану? - спросила она, чуть нахмурившись, но в её голосе читалось "Что вы желаете, чтобы я сказала о случившемся?" Многим женщинам крайне прельстило бы, узнай все, что сам Джура вступился за честь дамы, хитрые языки при должном усердии приписали бы к этому дуэль, поэтически обставляла смерть князя. Каролин могла бы весьма подняться на этой истории, но совершенно того не желала, считая подобную славу дешёвой и шаткой.
"Может сказать, что князь пытался совершить на сира покушение?", - подумала Каролин. Вряд ли клан с бо'льшим одобрением примет тот факт, что вампира убили в раздоре из-за женщины да ещё и в разгар торжества, словно в придорожной таверне. Это дурно звучит для правителя.
Она повернулась, но, снова увидев останки пана, тут же вернулась взглядом к Джуре, отвечая касанием ледяных пальцев. Платок выскользнул из рук и, словно белый лепесток лилии, упал к их ногам. Леди Хант чувствовала, как ширится грудная клетка Гиллиса от каждого вздоха, видела мягкий изгиб его улыбки, ощущала крепкую ладонь. Невольно вспомнились его тесные объятия верхом на лошади в лесу графа фон Бертхольда, тогда Джура взбудоражил её скоростью, теперь - потрясением, заставляя чувствовать его и само мгновение как можно острее. И ему это удавалось, несмотря на весь внутренний протест самой леди Хант.

Господин вёл себя словно нарочито беспечно. Его слова и жесты - красноречивая игра с её собственными мыслями, такими прозрачными для древнего вампира, будто ключевая вода. В первое мгновение молодая женщина нахмурилась ещё сильнее. Видя эти искорки смеха в хитрых глазах Гиллиса, Каролин ощутила весь контраст своей серьёзной озабоченности и с досадой сдавленно вздохнула. Снова он умудрился дать ей дразнящий щелчок по носу.
Тем не менее, Джура произнёс именно то, чего так ждала леди Хант - подтверждение того, что пан Тадеуш не стал жертвой из прихоти и мимолётного порыва, а с лихвой заслужил то, что получил. Последний писк чувства вины тихо отозвался в груди и затих навеки.
- Я начала это подозревать, - теперь она уже смело смотрела в сторону почившего князя, её голос стал твёрже и холоднее. А ведь Радованович мог (или собирался?) и её привлечь к своим тёмным делишкам, и глазом не моргнув. Глупо было позволять себе хоть на мгновение поверить в его тоску. В голове снова отозвался жалостливый отзвук катившихся по полу бусин.
Ей стало немного легче, но вампирша не могла так вот запросто подхватить шутливое настроение Джуры, который явно относился ко всему этому проще, планируя на крыльях собственного опыта.
Изогнув бровь, леди Хант тут же парировала:
- Я могу как угодно относиться к тому, что отец подарил меня вам, будто лошадь, - её обида ещё зудела, плескалась кипятком на тех, кто утаил это от неё. - Но я должна быть последней дурой, чтобы не понимать, что вы нужны клану как никто. Я не умаляю ваших, - короткий вдох, она отвела глаза, - достоинств и заслуг, благодаря которым мы идём в вечность, а не тлеем пеплом, как другие.  
Эти приятные слова в адрес господина были искренними, но прозвучали как-то неловко и сдержанно, словно она боялась, что это будет похоже на вызубренную лесть, которой учили всех девочек сызмала, воспитывая благонравных подданных.
Их встреча сделала петлю, возвращая к самому началу разговора, негромко просачивающегося сквозь обжигающие прикосновения их пальцев во время танца.
- Вы так и не сказали, - она снова подняла глаза, более не намереваясь их отводить. Пора встретить свою судьбу лицом к лицу, даже если она будет снова давать пощёчины. - Что теперь...?
В голове мельтешили вопросы, которые слились в единую недосказанность, которую, как Каролин была уверена, Джура прекрасно поймёт. При всем том, она не могла отделаться от меркой мысли о том, что если Гиллис всё знал, то как он мог забавляться, глядя на сальные взгляды и блудливый шёпот князя, на её кокетливые улыбки? Как он мог позволить пану касаться её? Вспомнились напутствия матери. Каролин злило, что в ней видят лишь благородное чрево, способное дать надежду на продолжение рода. Семейство фон Берхтольд славилось своей плодовитостью, но за этот дар природа заставила девушек заплатить - большинство из них не способны обращать, создавая себе подобных. Сколько человек погибло после тщетных попыток, сколько слёз пролито. Зная это, одна из вампирш рода нет-нет, а пыталась в отчаянии провернуть подобное, но снова становилась невольной убийцей.

Щёки Каролин тотчас вспыхнули. Джура мастерски затягивал в тугие узлы каждую верёвочку, которую начинала вить молодая вампирша. Джура запросто заставил собеседницу пожалеть о своём напыщенном укоре, но кроме стыда леди Хант почувствовала нечто большее, словно вместо унижения, в которое она сама ввергала себя, ей напомнили о собственном достоинстве в хорошем смысле этого слова. Господин говорил со спокойной беззлобной усмешкой, терпеливо и мягко позволяя избраннице самой решить участь этого вечера (или не только?).
Каролин перевела взгляд с его чуткого красивого лица к окнам, за которыми звенело торжество. Мелькали тени, гулкими отзвуками доносились голоса, топот каблуков и сотканное кружево мелодии.
Медленный выдох и нерешительная пауза. Каролин моргнула: перед её глазами по-прежнему являлось видение пронёсшейся гибели князя. Идти и беззаботно плясать казалось совершенно неуместным, чужим, в то время как стоящий рядом вампир словно прекрасно знал и понимал её состояние сейчас, да и прежде. Рядом с ним вдруг стало немыслимо спокойно, нутром женщина чувствовала, что сейчас Гиллис не причинит ей вреда и, напротив, выведет под руку из внезапного потрясения, которому сам стал причиной. Даже если это был его замысловатый план, Каролин захотелось, в протест самой себе, довериться мужчине и сделать следующий шаг в одном направлении с ним.
Джура был приятным и занимательным собеседником, его не было слишком много или чересчур мало, он умел не только вести остроумную беседу, но и прислушаться, а мгновения тишины не вызывали напряжения или неловкости. Не приходилось выдумывать что-либо, чтобы занять время, всё шло как-то естественно, будто они и прежде были знакомы. К тому же, Джура запросто распознавал фальшь, а Каролин не изводилась желанием завлечь главу Калана, как другие, и оттого бояться сделать что-то не так. Она была собой и не стыдилась своих несовершенств, не смущалась задавать вопросы, которые кому-то могли показаться глупыми. Ей искренне хотелось понять то или иное, разобраться в том, о чём она никогда не слышала, а уж такого в арсенале влиятельного древнего вампира было масса.

Пальчики вампирши подцепили сочную виноградинку. Полено в камине громко щёлкнуло. Леди Хант нахмурилась, глядя на силуэт мужчины на фоне залитого лунным светом окна. Тени огня гладили его по спине. Вампирша поджала губы. Их разговоры становились всё более фамильярными, но Каролин прекрасно чувствовала каждый скрип дощечки этого хлипкого мостика, который появился между ними. Ступать нужно было осторожно, прощупывая каждый следующий шаг, чтобы не сорваться в пропасть. И всё же, выдержка начинала изменять леди Хант, стоило Гиллису побередить известные струнки.
- Смотря, о чем речь, - он усмехнулся.
- Выбирать, с кем быть, - глядя исподлобья, ответила Каролин, которой хотелось выгадать себе приемлемые условия этой сделки, раз это не в состоянии сделать её семья.
Милорд лишь спокойно откинулся в кресле.
- Зачем?
Брюнетка округлила глаза и вспыхнула.
- Ты, верно, надо мной издеваешься, Джура!
- Может немного. Но гораздо больше меня интересует, сможешь ли ты меня переубедить, - хмыкнул вампир.
- Переубедить? В чем же? - она поднялась и подошла ближе к креслу, где расположился сир, будто столик мешал ей вести разговор.
- Что тебе так нужно замуж, - спокойно пояснил Джура.
- Когда придет время… - пожала плечами леди Хант. Сейчас ей был важен сам факт, чем какая-то конкретика, ей на ум не приходил никто, с кем бы она действительно могла вступить в брак. Был лишь князь, был, да весь вышел.
- Я слабо верю что, тебе прямо нужно будет замуж. А в остальном, женский каприз в этом вопросе меня не волнует, Каролин. Я не собираюсь относиться к тебе как к вещи, но стоит тебе хоть раз меня разочаровать, и узнаешь в чем была разница.
В голосе сира зазвенели стальные нотки. Каролин вдруг поняла, что их милая беседа вовсе не так беспечна и безопасна, как кажется. Её словно облили холодной водой заставляя опомниться.
- Категорично, - хмыкнула она и в её голосе появился холодок, будто они сделали два шага назад, -  я учту, мой господин. - Вампирша опустила голову, изобразив смирение, но не поднимая головы, тут же прямо посмотрела в глаза, которые вновь пылали зарницами - А что же до твоих капризов? Или как еще назвать эту , - Каролин закусила губу, чтобы не произнести дерзкое слово вроде «подлую, гнусную и т.д.", - сделку!
Ох, если бы кто-то из семьи слышал её сейчас, тут же бы уволокли и вымаливали прощение за дерзость у господина. Каролин ослепила боль несправедливости.
- А что не так с этой сделкой, девочка?
Стало не по себе, но Каролин не желала просто взять и угомониться.
- Девочка? Звучит слишком невинно для ваших желаний, сир, - она говорила с едким ехидством и опустилась на колени между бедер мужчины, несмотря на откровенный жест, во взгляде вовсе не было той покорности, которая должна ему следовать или мольбы о прощении.

— Потому что от приторной бесхребетной покорности я устал ещё больше, - ещё спокойнее и чуть мягче ответил Джура.
Вампирша усмехнулась без колкой иронии, поскольку и сама считает это плоской глупостью.
— Еще бы, - опустила голову, скрывая за чернильной макушкой попытку ощутить присутствие желания мужчины, её лицо опустилось ниже, почти касаясь застёжки,  словно даже та близость, на которую её вынуждала сделка, должна быть подконтрольна, инициируема ей самой. Этот жест был наигранно-грязным, отчаянно фальшивым, леди Хант ощутила собственную оплошность за мгновение до того, как вампир произнёс:
— Прекрати, Каролин., - Он отстранил её, почти с отеческой улыбкой на лице. - Я слабо похож на того мальчишку от которого у тебя блестели глаза на приёме. И в таком проявлении это скучно.
Глаза мужчины будто тщательно скрывали мысль, которую он не озвучивал, они смеялись. - Ты можешь идти.
— Что ж, прекрасно, - она принялась старательно убеждать себя, что того и добивалась, но что-то на периферии мыслей маячило о досаде, вдруг которая зазвенела в ушах так громко. - Впрочем, раз я теперь принадлежу вам, я останусь здесь.
Снова и снова она пыталась оставить последнее слово за собой, из-за чего её метало, будто совсем юную девицу. Ко всему прочему, Каролин представила лица семьи и прочих причастных, если узнают, что господин её выставил, с одной стороны, прежде это только позабавило вампиршу, но теперь что-то не очень хотелось терять и без того хрупкую репутацию в клане. -  Сегодня, - уточнила она рамки и улеглась на софу, укрывшись шкурой медведя, скорее от глаз сира, чем от неощутимого холода.
Мужчина закатил глаза, подошёл к софе и поднял шкуру, взял гостью за локоть, и стараясь не доставить болезненных ощущений, легким движением поднял на ноги, будто она ничего не весила.
- Иди ложись в кровать. Тебя никто не побеспокоит до утра, - он подмигнул, прекрасно понимая, почему она не хочет уходить, -  а когда проснёшься, я уже буду тут и мы поговорим.
Леди Хант попыталась что-то невнятно возразить, но когда оказалась в сильных руках, приобнимая за шею, замолчала, потупив взгляд, остро чувствуя запах господина, который заставлял врагов клана трепетать за десятки миль и будоражил даже мертвые сердца дев; Она лишь кивнула, оставаясь на ложе, зная, что не сомкнет глаз.
- С чего вдруг ты затихла? - голос Гиллиса звучал почти весело, будто вся эта ситуация лишь позабавила мужчину, но тактичность заставляла показывать это едва. - Ты ведь зашла в эту комнату мечтая сделать все, чтобы я тебя прогнал. Даже глава клана поступает как ты хочешь, так в чем же дело?
Было видно даже в темноте как искрятся с досады её темные глаза, лихорадочно ища ответ.
-  Если я уйду сейчас, все прекрасно понимают, что это будет означать. Я не желаю никому повторить судьбу пана Тадеуша, - она сходила червонным валетом.
Он смерил ее взглядом, будто о чем-то задумавшись, потому взял её руку и поднёс к губам, -  не заводи детей, Каролин и не выходи замуж. А так делай что хочешь. Возможно мы вернёмся к этому разговору когда ты станешь немного старше. - он усмехнулся и добавил, - Возможно нет.
Над переносицей молодой женщины появилась складка. -  По-вашему это так просто, это милость? Вечность жить с оглядкой в ожидании! - брюнетка одернула руку и вспыхнула, -  Это не милость, а серебряная цепь.
- Ты не поняла. Я выбирал женщину, с которой хотел продолжить род. Достойную партию для Князя. Но ты очевидно станешь лишь скалить зубы, а у меня нет ни времени ни желания бороться ещё и здесь. В спальне мы ищем страсти или спокойствия. Мне не нужна вспыльчивая обиженая ревнивица, вечно ищущая несправедливости от моих действий. Возможно ошибся и ты ещё просто слишком молода. Так что я сниму долг с твоего отца без этой сделки. - сосуд его терпения был явно переполнен.
Каролин по-детски согнула колени и, обняв себя, пристыжено уткнулась в них лбом, она не понимала, почему, искренне веря в собственную правоту, теперь так раздавлена словами, которые вмиг приколотили её к земле, она зажмурилась, едва дыша и ожидая либо раздраженного стука двери, либо приказа уйти. Вот бы сейчас услышать дельный матушкин совет, но мрак сурово молчал, а слова немели на дрожащих губах. Казалось бы, она добилась своего, но отчего так паршиво?
- Вину за это на тебя никто не повесит, не бойся  - он смягчил тон немного, -  так что поправь платье и возвращайся на праздник, он наверняка ещё в разгаре. Советую наверстать прерванное развлечение.
Джура провел рукой ей по волосам, лишь на долю мгновение задержавшись дольше необходимого. Он ожидал, что Каролин победно задерет нос, выскочит за дверь или возмутился чему то ещё, но никак не подобное реакции. Чтобы не мешать ей, он отошёл на расстояние и вернулся в кресло, в котором сидел до того, стал изучать небо за окном, будто вернулся в привычное для себя состояние.
- Я не изменяю своих решений и, если позволите, я всё же останусь здесь, - негромко отозвалась вампирша. Внутри неё вилось мучительное смятение, она могла бы сломя голову вернуться в зал к семье и забыть всё, словно этого вечера и не было, но что-то кричало о том, что сейчас она не найдет в этом ни радости, ни утешения. Семья всегда почитала милорда, перечисляя его заслуги, и, возможно, впервые в жизни, глядя на силуэт легендарного Джуры на фоне тихого мерцания звезд, Каролин увидела не лихого гордеца и заносчивого предводителя, а уставшего от забот о своих людях мужчину, воина, жаждущего толику умиротворения в бесконечной круговерти интриг, битв и обязанностей. Трудно было объяснить, как всё это она ощутила разом лишь от одной вспышки его негодования, и всё же, это заставило её взглянуть на господина под другим углом. - Отсюда вид лучше, - она деликатно отодвинулась на другую половину постели, приглашая сира прилечь, и в этом не было ни тени кокетства и жеманности, пошлых намеков, скорее сожаление и сочувствие, приглашение просто побыть рядом.
Притихнув, она юркнула под покрывало, не снимая одежды, и закрыла глаза. Лежать в тугом корсете было неудобно, но одну ночь можно перетерпеть. Каролин слушала и ждала хоть малейшего шороха, но комната отвечала лишь равнодушной тишиной.

Вопреки ожиданиям, она всё же задремала. Проснувшись, леди Хант приподняла голову и заметила, что вторая половина ложа ничуть не смята. Она медленно села на постели, убирая за ухо прядь, всё осталось неизменным, только тень от кресла с сиром Гиллисом теперь переползла на другую сторону пола.
Джура даже не пошевелился, хотя наверняка услышал как она проснулась. Малейший шорох ресниц в этом возрасте становится отчётливым звуком, стоило чуть сосредоточиться.  Он не сводил взгляда с книги, потягивая из бокала бурбон. Её для него будто и не было, от этого стало не по себе. Она поправила сбившиеся смоляные локоны и опустила ножки на пол. Корсет неприятно давил на грудь после сна в таком виде.
- Тебе нет нужды мучить себя общением с неприятным стариком, - его голос в тишине прозвучал почти раскатом грома и в нем не было прежнего желания подшутить или сиронизировать. Он больше с ней не играл с ней,  не пытался раззадорить обоим настроение. - Ты и так провела тут ночь, репутация твоя наверняка немного поднимется, так что нет причин тратить свое время.
Каролин встала и подошла к окну, остановившись чуть поодаль от господина, не решаясь взглянуть ему в глаза. Сквозила какая-то гнетущая натянутая незавершенность. Отец сказал бы упасть сиру в ноги и просить прощения за кошмарное разочарование, но Каролин не хотела устраивать натужный спектакль, коего господин явно не оценил бы.
- Неужели вы думаете, что дело в этом?! - она обернулась на голос, но осеклась, - только в этом...
Разумеется, она думала о репутации тоже, отрицать это было бы глупо, но что-то ещё держало её здесь, тянуло к полу, не давая ступить к порогу. Эта тяжесть давила, крутилась внутри, пытаясь оформиться в ощущения и слова. Взбаламученное возмущение улеглось, едкая дымка перед глазами осела, чтобы взглянуть на господина иначе.
Мужчина молча пожал плечами, не удостоив её даже взглядом.
- Ты ведь именно поэтому осталась здесь, хотя я предлагал тебе уйти сразу.
- Вы плохо меня знаете, - усмехнулась девушка и задумчиво помяла губы. Она и сама теперь с трудом себя понимала, но знала, что не лжёт.  - Если бы вы…- она вздохнула, не решаясь договорить.
- Я знаю людей достаточно, Каролин, - страница книги перевернулась, оставаясь единственным предметом, удостоены вниманием вампира. И он не делал вид что читает, он действительно читал. Книга была знакома, но иногда окунуться в связанные с каким-то произведением воспоминания, редкая роскошь отдыха.
И спрашивать что скрывается за оборванной фразой Джура в этот раз не стал, оставляя ей самой решать, что говорить, а что нет.
Голос предводителя разительно отличался от того, как он держался с ней прежде и это уже не забавляло остро-пикантными пикировками, было во всем этом что-то неправильное, будто описка в слове, которую хотелось перечеркнуть запальчивым росчерком.
- Сир… - вздохнула вампирша. Она обернулась и подошла к креслу. Гостья запальчиво решилась отнять внимание милорда Гиллиса и взяла свободную ладонь мужчины в свои, мягко пожав пальчиками. Она не заискивала и не заигрывала, скорее пыталась вложить в этот жест нечто доверительное, сакральное, чтобы честно выразить свои мысли и терзания. Глаза искали взгляд, хоть и несмело, почти смущенно.
- Если бы вы были мне неприятны, я бы даже не вошла в эту дверь. Вы говорите, что знаете меня, но заключили эту сделку за моей спиной. Я уже не фройлян фон Бертхольд, я - леди Хант и способна решать свою судьбу без папеньки, - брюнетка вздохнула и поспешила смягчить тон упрёка. - Милорд, Вы заслуживаете большего, чем заботу из нужды и фальшивую страсть, порождённую смирением и страхом. Если вы сочли меня достойной, то скорее потому, что я держалась с вами откровенно. И предпочитаю впредь.
Она рвано выдохнула. И какая мышь её укусила? Пережитые потрясения и заострившиеся разногласия в недолгом браке сделали её чрезмерно мнительной и вспыльчивой. Слишком рано...
Вампирша сама не знала, чего хотела, её наполняла мучительная пустота, такая твёрдая, что не пускала в себя нечто новое, сопротивляясь любой попытке накинуть на шею петлю новых обязательств, над которыми Каролин не властна. Вампирше казалось, что только эта проклятая непокорность позволила ей выжить, восстать против слепых амбиций почившего мужа, но она же и причиняла боль теперь.
- Я утомила вас, сир, - грустно констатировала леди Хант, окончательно осознав, что, скорее всего, это последний раз, когда она удостоилась личной аудиенции главы Каллидус. - Если пожелаете, я распоряжусь подготовить ванную. До вашего отъезда есть ещё немного времени.
Каролин находила в этом ритуале успокоение. Вода, прохладная, как собственное тело, обволакивала, позволяя очистить не только тело, но и мысли. Тишина, парение, запах щёлочи и масел. Краем глаза леди Хант глянула на книгу, которую так увлечённо перечитывал Джура. Ей захотелось забрать её с собой, свою более успешную соперницу, и сохранить на память об этой ночи в назидание самой себе.