Waldmond |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Waldmond » Архив завершенных » [24.11.1824] - Крайние меры
________________________________________________________
КРАЙНИЕ МЕРЫ
_________________________________________________________
Участники: Стелла фон Берхтольд, Эмиль Хант
Время и место: 24 ноября 1824 года, Хант-Касл (графство Суррей)Если слова не помогают, кто-то должен пойти на крайние меры.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-13 17:34:00)
Artik & Asti - Мне не нужны эти дни прекрасные
Душу мою согрей…
Стелла не знала, что тишина может болеть пустотой. Что она может быть такой громкой, почти оглушающей. Что мир в одну минуту может потерять все краски. Что жизнь покажется невыносимой …
По возвращению домой, Стелла не выходила из своей комнаты, она отказывалась есть и нехотя шла на любые разговоры. Вампирша медленно увядала на глазах. С её лица исчезла улыбка, озорной взгляд сменился стеклянным, безжизненным. Для неё все стало пустым, холодным, безликим. Она плохо различала где был сон, а где реальность. Вампирша закрывала глаза и видела его, открывала, и видела вещи напоминающие о нем. Вся комната была уставлена ними и Стелла запретила их трогать. Она слышала как кто-то входил в комнату, что-то говорил, делал, но девушка не различала голоса, они сливались в один гулкий шум. Лишь нежное касания матери к её руке помогало отыскать глазам родные черты.
Её мир исчез, умер вместе с Франциском. Она не понимала как дальше жить, да и жизнь ли это? Каждый новый вздох приносил не облегчение, а лишь продлевал мучения. Сердце разрывалось на мелкие кусочки и каждый болел. Болело настолько сильно, что Стелле хотелось вырвать их из груди. А память, словно наваждение, рисовала его облик, их первую встречу, поцелуй, его теплые руки так нежно касающиеся её бархатной кожи. Губы, что так страстно шептали её имя.
- Стелла, - Низкие нотки его голоса приятно ласкали слух. - Я всегда буду рядом с тобой.
Миг воспоминания впился болезненным жалом в её сердце. Ей хотелось кричать, но не было сил, слабость обуяла её тело, и она с трудом могла пошевелиться.
Послышался скрип двери и в комнату прошла молоденькая девушка держа в руках поднос с едой. Стелла не смотрела в её сторону, но отчетливо слышала каждый стук её сердца и взывающую к ней кровь, которая была ей жизненно необходима. Но вампирша не пошевелилась, она спокойно сидела на кровати, медленно дыша и смотря в одну точку. Служанка поставила поднос на прикроватную тумбочку и поспешила покинуть комнату, забыв на подносе канделябр. Вампирский слух уловил горение свечи и она, словно мотылек летящий на свет, протянула к нему ладонь. Пламя обжигало нежную кожу, но она не убирала руку. Стелла так устала, ей просто хотелось, чтоб все это прекратилось, чтоб душевная боль отступила…
Мне не нужны эти дни прекрасные -
Если в них нет тебя, если в них я скучаю.
Мои глаза погаснут, а руки пульс потеряют!
Я подтолкну тебя к краю бездны, а потом удержу тебя,
И буду долго смеяться над твоею никчёмною слабостью.
Для того, чтобы все твои страхи приблизились и проявились,
Для того, чтобы чувства твои не притупились.
«Doppelganger», М.Р.Ф.
Хант-Касл превращался в богадельню. «Не ест уже вторую неделю», - шептались между собой горничные, украдкой промокая передниками навернувшиеся на глаза слёзы. Мать выглядела так, будто собралась встречать рассвет об руку с погрузившейся в уныние дочуркой. Приехавший погостить дядя растратил всё своё красноречие, убеждая Стеллу поесть, и ходил мрачнее тучи. Прочая тирольская родня отстранилась, скупо рассуждая, что с молоденькими вампиршами подобное случается – мол, каждая должна в юности похоронить смертного, это нормальный этап взросления.
Эмиль наблюдал за этой трагической пьесой, незаметно прислушиваясь к разговорам, подмечая детали, делая выводы. Он ждал, когда кто-нибудь найдёт нужные слова, но подспудно чувствовал, что слова не спасут. И время не вылечит – бессмертные ничего не забывают. Просто со временем прежняя боль притупляется или затмевается новой. Со своей Хант научился жить, притерпелся, заставил сердце очерстветь и покрыться бронёй. За железным панцирем продолжало саднить, но уже не так сильно.
И вот теперь эта пигалица, вечно порхающая от счастья и досаждающая одним своим присутствием, не покидала свою комнату и упрямо отказывалась от крови. О, как она злила Эмиля все эти годы! Любимица матери, отрада для всей семьи – не то что ершистый братец, который думает только о войнах.
И всё же... Вампир не мог отделаться от мысли, что сочувствует сестре, превратившейся за такой короткий срок в безжизненную тряпичную куклу. Пусть она была невыносимой, шумной, навязчивой, но... без её восторженного щебетания поместье опустело. Гостиные и коридоры наполнились такой желанной для лорда Ханта тишиной. Никто не докучал беседами, не задавал лишних вопросов, не лез под кожу. Об Эмиле забыли все. Пусто стало ему самому. Вампир с удивлением понял, что Стелла была единственным существом, которому небезразлична его жизнь.
Наверное, именно это обстоятельство и побудило оказаться у дверей её комнаты. Сестрица пробыла взаперти достаточно долго, чтобы хорошенько промариноваться в горьком уксусе своей утраты. Она услышала все существующие тёплые и мягкие слова, но они не помогли. Пора менять пряник на кнут.
- Эмиль, - дядя возник словно из воздуха, схватил за локоть, прежде чем пальцы вампира коснулись дверной ручки, - что ты здесь делаешь?
- Пришёл навестить сестру, - поджав губы, Хант попытался вырвать руку, но безуспешно. – Разве это так удивительно?
- Более чем, - Штефан даже не стал прятать скепсис. – Ей нелегко, а ты хочешь...
- ...подлить масла в огонь, - тёмные глаза Эмиля блеснули. – Да.
- Нет! Ты ведь должен как никто другой понимать, каково это!
Хант отвернулся, поджал губы. Едва ли он понимал, что чувствует бессмертное существо, лишившись любви, думая, будто она – истинная и единственная. Его собственные чувства были всего лишь наивным шорами, умело наброшенными на глаза. Невзаимными, искусственно созданными и политыми ядовитой фальшью. Но какими же они казались чистыми и настоящими, как окрыляли: хотелось летать, смеяться и петь. Тем больнее было сталкиваться с немилосердной реальностью. Терять саму идею любви так же больно, как и её физическое воплощение. А уж если всё сразу...
- Ей ещё повезло. Тот человек успел сдохнуть до того, как разочаровал и предал её. Пусть радуется.
- Если ты скажешь ей нечто подобное, пеняй на...
- Я не идиот! Это как доказывать фанатику, что бога нет. Но вы уже всё перепробовали. Настало время попытаться мне.
Штефан посмотрел на внука долгим пристальным взглядом:
- Обещай мне, что не навредишь.
- Я не могу тебе это обещать, - Эмиль усмехнулся, но тут же вновь стал серьёзен. – Но я сделаю всё возможное. Можешь не верить, но мне не плевать.
Он вошёл. Без стука – сестрица всё равно не пустила бы его, знай она, кто стоит за дверью. Огляделся: полумрак, занавешенные портьеры, на секретере – аккуратная стопка писем, над камином – ростовой портрет. Хорошо, что волкодава спровадили на псарню – мешался бы под ногами. Стелла, сидя на кровати, держала ладонь над свечой.
- Если хочешь сжечь себя, есть более действенные способы.
Первым делом вампир прошёл к окну и дёрнул в стороны тяжелые бархатные шторы, впуская в комнату мягкий предзакатный свет. И лишь после – задул свечу.
- Дай сюда, - сев рядом, Хант взял руку девушки.
На ладошке вздувался ожог.
- Не поможет, - вампир не сдержал вздох. – Одну боль другой не выкорчевать.
Он пытался и потерпел неудачу.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-13 17:34:24)
Вечная жизнь, это дар или проклятие? Такие мысли порой возникали в её голове. Молодая вампирша так мало знает о мире. В свои 26 лет, Стелла могла искренне чему-то удивляться, радоваться, любить. Любить у неё получалось лучше всего. Она окружала мягкой заботой, словно предрассветный лучик, согревающий не только тело, но и душу. Стелла со всеми могла найти общий язык, кроме брата. Он был единственным, кто упрямо продолжал отталкивать её, и она не понимала, как к нему подступиться. Такой колючий, но почему? Конечно, у них разные отцы, но неужели это повод для ненависти?
И вновь вампирский слух уловил звук открывающихся дверей, но Стелла не убрала руку, она смотрела на маленькое пламя, которое обжигало нежную кожу. «Жжет…». Глаза покраснели от подступающих слез. Она ощущала жар огня, но только не на ладони, а в груди.
- Если хочешь сжечь себя, есть более действенные способы.
Её ресницы вздрогнули, как только она услышала низкий голос брата. Эмиль впустил в комнату свет, пусть и не яркий, но доставляющий дискомфорт её глазам.
- Дай сюда, - На удивление она не слышала холода в его голосе, не чувствовала отстраненности. Стелла смотрела брату в глаза, не понимая, зачем он пришел. Поглумиться? Побольнее уколоть? Или же сказать какая она глупая, что влюбилась в смертного? Все равно, вряд ли он сможет сделать еще больнее, чем сейчас.
Ощущая прикосновения брата к своей руке, она слегка пошевелила пальчиками. На ладони образовалось покраснение и вздутие кожи. Будь вампирша сыта, сработала бы регенерация, а так, рана не заживала.
- Не поможет. Одну боль другой не выкорчевать.
Её губы задрожали, взгляд стал походить на маленького потерянного котенка. Она понимала, что не поможет. Ничего не поможет…
«Зачем ты пришел?».Ей было сложно разговаривать, но общаться мысленно она могла.
Молчаливый вопрос оставил впечатление тихого безжизненного голоса. Хант, повинуясь какому-то странному порыву, подул на волдырь.
- В одиночестве рождаются неправильные мысли, - он намеренно ответил вслух.
Девчонка морила себя голодом и выглядела, будто выловленная багром из проруби утопленница. Бледная до прозрачности кожа. Дрожащие губы. Впалые щеки. Глаза очерчены тёмными кругами. Слёз либо не осталось, либо боль такая сильная, что не даёт им пролиться.
Знакомо. Эмиль помнил себя жалким, сломленным. Тоже не спал, отказывался от крови. Сидел, сжавшись в пришибленный комок, мусолил воспоминания и малодушно помышлял о смерти – но не было сил осуществить задуманное. А, когда силы появились, дядя застал его с кувшином оливкового масла и огнивом. О, Эмиль никогда – ни до, ни после – не видел Штефана в таком страшном гневе. «Недоносок, ты подумал о матери?! – бушевал родственник. – Ты – лорд Хант, глава семьи! Мужчина, в конце концов! Хватит скулить как побитый щенок!» После такой отповеди у юного лорда не осталось выбора. Ему пришлось утереть сопли и взять себя в руки. Сперва – лишь внешне. Он ел, разговаривал, жил обычной жизнью, притворялся бодрым. Затем, неделя за неделей, тоска отступала. Эмиль забывался в избыточных глотках крови, в объятиях тирольских шлюх, в военных походах. Начало казаться, что жизнь продолжается. Только в минуты одиночества перед мысленным взором являлось лицо, обрамлённое водопадом медных волос.
Но над сестрой не довлеют обязательства. Нет тех, за кого она несёт ответственность. Разве что... пёс. Вряд ли собака весомый повод задержаться на этом свете.
Встав, Хант подошёл к секретеру. На столешнице лежали письма. Аккуратный почерк, очевидно мужской. Внизу подпись. От того человечка. Хрупкая смертная погань, угораздило же тебя сдохнуть так скоропалительно.
Здесь же стояла небольшая музыкальная шкатулка. Корпус был украшен бисером и росписью.
- Я знаю, о чём ты думаешь, - не оборачиваясь, произнёс вампир. – Тебе кажется, что это всё, - он развёл руками, - нереально. Морок. Кошмар.
С ним самим было так же.
- Поздравляю, это и есть кошмар.
Мужчина взял в руки шкатулку. Гравировка на донышке гласила «С любовью, Ф.», какой трогательный презент.
- Но тебе пора проснуться, - с молниеносной быстротой он распахнул окно и со всей силы швырнул шкатулку куда-то в сторону леса.
«Можешь кричать, - явственно говорил упрямый взгляд Эмиля, обращённый на сестру, - но я не уйду».
Отредактировано Emil Hunt (2023-07-27 23:58:14)
Воспоминания жалят, превращая приятные моменты в ранящие осколки, которые наносят кровоточившие раны. Раны, что не поддавались лечению.
Эмиль подул на руку где на бледной коже, заключенный в красный круг объятия виднелся волдырь. Это действие было настолько непривычным и странным, не характерным ему.
- В одиночестве рождаются неправильные мысли, - Медленно дыша, она смотрела на брата, до сих пор пытаясь понять, причину его нахождения здесь. Ей даже в голову не приходило, что ему не все равно на неё. Эмиль поднялся и она решила, что он уходит, но нет, брат прошелся по комнате приближаясь к драгоценным письмам от Франциска.
- Я знаю, о чём ты думаешь, - Сомневаюсь. Стелла на мгновение прикрыла глаза. - Тебе кажется, что это всё нереально. Морок. Кошмар.
В том то и дело, она хотела, чтоб это все было нереальным. Чтоб это был всего лишь кошмар и, проснувшись, она увидит рядом лежащего Франциска, живого.
- Поздравляю, это и есть кошмар, - Что-то внутри неё заставило вздрогнуть от слов брата. Её начало одолевать плохое предчувствие и не зря.
- Но тебе пора проснуться, - После этих слов Эмиль безжалостно избавился от шкатулки, которая хранила мелодию её любви.
Она не сразу поняла, что именно сделал брат, чересчур быстрые движения для ослабленного вампира, но стоило ей осознать его поступок, как из груди вырвалось.
- Ты…- Она произнесла это так тихо, почти беззвучно, одаривая брата укоризненным взглядом. Он не имел права притрагиваться к её вещам. К вещам, которые дарил Франциск. К её драгоценным воспоминания, которые хранили их любовь. Тоненькие пальчики не сильно сжали ткань простыни. Взгляд Эмиля такой пронзительный и упрямый столкнулся с ее, в котором читалась боль и немой вопрос «зачем?».
Все в поместье так переживали за неё. Боялись сделать то, что могло расстроить её, навредить. Но Эмилю было все равно, ему всегда было все равно на её чувства, и только сейчас она это осознала.
«Тебе так нравится причинять мне боль?» Её губы задрожали, а дыхание стало тяжелым. «Ты вообще хоть что-то любил?» В её взгляде очень быстро, на какуе-то долю секунды промелькнула злость. «А терял?» Эмиль сейчас приближался к той тонкой грани, что скрывала её ярость и злость, которая копилась со смерти Франциска не находя выхода.
Отредактировано Stella von Berchtold (2023-07-30 00:01:46)
- Ты...
- О, вспомнила, как разговаривать, - усмехнулся Хант.
Значит, это унылое болото ещё возможно всколыхнуть. Если сестра продолжит скорбеть, трясина затянет её с головой. Она захлебнётся, умрёт – не внешне, так внутренне. А злость – она даст силы. Главное потом – эти силы контролировать.
Из окна тянуло ноябрьской промозглостью и прелыми листьями. Но пусть лучше так, чем запах медленного увядания. Ветер раздувал ленивое пламя в камине, трепал уголки прижатых пресс-папье писем.
«Ты вообще хоть что-то любил? А терял?» Молодец, сестрица, выстрелила наугад и попала в яблочко. Эмиль сжал зубы так, что свело челюсть («Чему ж там ещё болеть? Всё уже вырвано с корнем и выжжено дотла»). Поспешно отвернулся, чтобы скрыть свои мысли, готовые сорваться с поводка. Стелла не узнает о том, каким жалким и уязвимым может быть её брат. Никто не узнает. Достаточно и дяди с его «искушённым» морализаторством. Прожитые века сделали Штефана одновременно сентиментальным и безжалостным. Дед Вольфрам частенько винил брата в мягкости, но то была обманчивая мягкость покрытого мхом валуна.
- Нет, - натянув на лицо холодную усмешку, сквозь зубы соврал вампир.
Он методично убеждал всех вокруг и себя, что неспособен на искреннюю привязанность. Окружающие поверили даже слишком легко: семья считала его паршивой овцой, лишённой сердца; приятели другим лорда Ханта и не знали. С самим собой было сложнее. Разум не желал вытеснять беззащитно-счастливые мгновения и оборвавшее их предательство. Память умело тасовала моменты радости и горя, смешивала их, будто плохой художник – краски, превращая чистые цвета в однородную бурую грязь.
- Говори со мной словами, - Эмиль взял кочергу и пошевелил поленья в камине.
Огонь, воспрянув, принялся беспечно потрескивать. Но ему требовалась ещё пища, чтобы разгореться ярче. Злость тоже надо подпитывать.
- Если ты и дальше будешь сидеть здесь и жалеть себя, мать тоже откажется от крови, - стопка писем отправилась в камин. – Я этого не допущу.
Язычки пламени жадно лизнули бумагу, за считанные секунды превращая её в тёмно-серую золу. Стелла ошибалась – брат не испытывал удовольствия от её девичьих страданий. Но он был главой семьи, а значит, отвечал за жизнь и благополучие каждого. С ним не церемонились – и он не собирался размазывать перламутровые сопли.
Отредактировано Emil Hunt (2023-07-30 10:25:46)
Свежий воздух в считанные секунды достиг ее, принося с собой тихий шепот природы. В такие дни Стелла любила проводить время за игрой на фортепиано, наблюдая как буйствующий ветер, словно слыша её игру, вздымал опавшую листву, кружа их в замысловатом танце.
Эмиль отвернулся, и она не успела заметить изменения на его лице. Стелла и не догадывалась, насколько её слова могли ранить брата. Откуда же ей знать, что у него на сердца, если он молчит? Если он прячет свою боль глубоко внутри не подпуская никого. А зря, знай это, быть может девушка подбирала бы слова, пытаясь не задеть брата.
- Нет, - Ожидаемый ответ и все же, она ощущала грусть. Стелла надеялась, что у брата все ж было что-то, что дорого его сердцу. Что он сможет её понять.
- Если ты и дальше будешь сидеть здесь и жалеть себя, мать тоже откажется от крови, - Её глаза злостно блеснули, видя как брат уничтожает бесценные строки любимого. – Я этого не допущу.
Эмиль взывал не к здравому смыслу, а к злости. У каждого есть свой предел. Предел терпения, доброты, света внутри… И он испытывал её, махая перед мордой голодного зверя свежим куском мяса. Пытаясь выманить наружу хищника, который живет в каждом вампире. Вот только, что он будет делать, когда со зверя спадут оковы доброты и благоразумия? Когда он стряхнет с себя нежную руку хозяйки, которая усмиряла его?
- Почему? - Вспыхнула гневом. – Почему я должна слушаться тебя? Если так переживаешь за маму, так иди к ней… - Эти слова укололи её, он переживал за маму, не за неё. – чего ко мне пришел? Какая тебе разница до меня? Моих чувств? – Стелла не понимала откуда у неё вдруг появились силы. Её сердцебиение участилось, а голос с каждым словом становился все громче.
- Тебе всегда было плевать на них, как и на меня, - Её голос срывался на крик. - Глава семьи…вынужденная забота о ненавистной сводной сестре…- Своими действиями брат обратил ярость вампирши против себя. – И не надо сейчас говорить, что я ошибаюсь. Ты безмерное количество раз давал понять, что мое присутствие претит тебе… что ты с радостью бы избавился от меня. Так пожалуйста…- На глазах навернулись слезы и медленно скатились по её щекам. - у тебя появился такой шанс, - Боль вновь обожгла её сердце, но на этот раз из-за Эмиля. Она дорожила братом, не смотря на его отношение к ней. И это больно осознавать, что тебя ненавидит тот, к кому ты тянешься. Она отвела взгляд.- Поэтому, оставь свою притворную заботу для других и просто уйди…- Тихо произнесла.
Глупая наивная девчонка, живущая в иллюзиях и думающая, что мир милосерден или хотя бы справедлив. Неужели реальность ещё не доказала тебе обратное, сестрица?
- Не смей. Так. Говорить, - Эмиль оказался рядом со Стеллой, обхватил её лицо холодными ладонями, приковывая к месту взглядом.
Ему говорили, что у него пугающие глаза. Каряя радужка была настолько тёмной, что казалась беспросветно-чёрной, сливаясь со зрачком – а в тусклом освещении, скрадывающим все цвета, и подавно.
- Не имеет значения, как я к тебе отношусь и что о тебе думаю. Ты – часть семьи, - услышать такое от лорда Ханта было невидалью.
Долгие годы он методично убеждал единоутробную сестру, что не считает её ровней и не готов принимать как родную. Пришло время признать, что мальчишеская отстранённость в прошлом. Она – под его опекой, перед смертными и бессмертными. Он будет оберегать её и мать даже ценой жизни.
- Только это важно, это долг – мой и твой. Ничего за пределами нашей семьи не должно быть ценнее, чем мы друг для друга.
Глаза сестры наполнились слезами. Солёная влага потекла по щекам, а Эмиль всё смотрел на неё, не отрываясь и, кажется, даже не моргая. Стелла злилась, кричала, её чувства ожили – но вместе с ними пробудились и загнанные в дальний угол чувства её брата.
- Появился шанс избавиться... – с его губ сорвался царапающий смех. – Тебе больно? Жить надоело? Хочешь, чтобы я облил тебя маслом и поджёг?! – Хант угрожающе прищурился. – А матери отнести твой пепел, чтобы она удобрила им свои клумбы? И ты смеешь говорить, будто мне плевать на других! Лицемерка!
Руки вампира предательски дрожали, поэтому он резко отстранился. Порывистым движением смёл с каминной полки все безделушки, которые там стояли и собирали пыль. Раздался металлический грохот и звон битого стекла.
- Не тебе обвинять меня в притворстве! Я – единственный в этом доме, кто скажет тебе правду. Они, - Эмиль яростно ткнул пальцем на дверь, - помогли тебе своей любовью?! Нет! Потому что любовь не помогает, она только калечит, и ты в этом убедилась! Пора повзрослеть! Все живут с болью, ты не в детской сказке, привыкай к реальному миру.
Он снова взялся за кочергу и ударил загнутым концом по картине. Надо уничтожить этот очаровательный парный портрет. Ублюдок, глядящий с него и стоящий об руку с сестрой, посмел стать для Стеллы важнее всего, важнее долга. Железо с лёгкостью пробило холст, и лорд Хант дёрнул кочергу на себя, разрывая изображение пополам.
- Повторяю, я никуда не уйду. Я вытащу тебя из этой трясины и не позволю предать нашу семью.
Отредактировано Emil Hunt (2023-07-31 10:04:31)
Она вздрогнула от прикосновения брата, первое желание было отстраниться, но эти темные глаза проникали в самую душу, сковывая невидимыми нитями страха.
- Не имеет значения, как я к тебе отношусь и что о тебе думаю.- Брат ошибался, имеет. Для неё имеет значение.- Ты – часть семьи, - Её зрачки расширились, и на какое-то мгновение она перестала дышать. Он …признал её семьёй, ей ведь не послышалось?
- Только это важно, это долг – мой и твой. Ничего за пределами нашей семьи не должно быть ценнее, чем мы друг для друга, - «Нашей семьи», «друг для друга» крутились слова в её голове. Вампирша не могла поверить своим ушам. Она смотрела брату прямо в глаза, которые раньше ей казались темнее ночи, но сейчас Стелла увидела приятный карий оттенок на радужке. И почему раньше она этого не замечала?
Слова Эмиля на какое-то время вытеснили мысли о Франциске. Вампирша с детства ждала того момента, когда он признает её своей семьей. Злость отступала, сменяясь приятной взволнованностью, кажется, она даже начала ощущать боль ожога.
Он признал её равной, это мог быть самый приятный момент, если б не причина его нахождения здесь. От смеха Эмиля у неё побежали мурашки по коже. Он злился, злился из-за её слов сказанных в порыве гнева.
- Хочешь, чтобы я облил тебя маслом и поджёг?! – Она дернулась и отрицательно качнула головой, ощущая, как страх вновь овладевает её телом.
- А матери отнести твой пепел, чтобы она удобрила им свои клумбы? – Гнев брата переплетался с её чувством вины. Прибывая в подавленном состоянии, она совсем забыла о матери и даже не подумала, что причиняет ей боль. Конечно, материнское сердце всегда с трепетом относиться к своим чадом. И их боль чувствует словно свою.
Слова брата жестоки, они впивались в её грудь тяжестью реальности, рана и без того хрупкое девичье сердце. Стелла вжалась в стенку, наблюдая за буйствованием брата. Вот полетели милые безделушки с каминной полки, которые тоже хранили в себе воспоминания, но не о Франциске, а о приятных поездках и запоминающихся моментах. Эмиль и не догадывался, что на этой полке было и то, что напоминало о нем, и он разбил это вдребезги собственными же руками.
«любовь не помогает, она только калечит», ей хотелось возразить, ведь любовь окрыляет. Она хотела сказать, что брат ошибается. Не любовь с ней это сотворила, а её потеря. Но когда она разомкнула губы, Эмиль вонзил раскаленную кочергу в картину и в тот же миг Стелла издала стон, словно он проткнул этой железкой не холст, а её сердце. Из груди вампирши вырвалось рыдание. Стелла в мгновения ока оказал рядом с братом, вцепившись двумя руками в кочергу, пытаясь спасти лик любимого.
- Почему ты такой…- Обожженная ладонь начинала саднить, и Стелле пришлось убрать одну руку. Вампирша стала между портретом и братом, смотря Эмилю в глаза. – Все живут с болью, да? – Её плечи содрогались от всхлипов, а с глаз не переставали медленно стекать слезы – И с какой же живешь ты?
- Почему ты такой...
- Какой? – Хант вскинул бровь в деланном удивлении.
Бессердечный? Сердце – всего лишь орган, перекачивающий кровь. Слабый, неподконтрольный, капризный насос.
Жестокий? Он не жесток. Девчонка ни с кем не разговаривала уже неделю, кисла тут, будто принцесса в башне, а сейчас заливается соловушкой, не собирается помирать во цвете лет. Появился шанс её растормошить.
Рваная полоса разделила портрет надвое. Влюблённые больше не будут вместе – разве что сестричка возьмёт шёлковые нитки и сошьёт холст. Эмиль с лёгкостью вырвал кочергу из тонких пальцев Стеллы и бросил на пол. Железный прут прогрохотал по паркету и затих. Он сделал своё дело.
- Все живут с болью, да? И с какой же живешь ты?
- Какая разница? – скривился Эмиль.
Не хватало ещё рассиропиться и поведать сестрице слезливую историю о несчастной любви. Они вместе поплачут, обнявшись. Пф, какой убогий бред. Стелле лучше не знать, иначе не даст покоя своими жалостливыми взглядами и бескорыстной добротой.
- Хватит защищать эту мазню, будто святыню, - мужчина кивнул на изуродованный портрет. – Хватит окружать себя барахлом. Ты и так никогда не забудешь.
Лорд Хант знал, о чём говорил. В отличие от сестры, которая превратила свою комнату в алтарь умершей любви, он собственноручно уничтожил все предметы, напоминающие о коротком глупом романе. Но не забыл. Не смог.
- Его не вернуть, - Эмиль ткнул пальцем в нарисованного человечка. – А это просто краска.
Гнев, вырвавшись наружу, опустошил, выскреб всё подчистую. Тяжело опустившись на кровать, вампир достал из кармана жилетки флягу. Подарок боевого товарища, Джастина Мартина. Они прошли вместе котёл в Плансенуа. Протянув ёмкость девушке, Хант пояснил:
- В ней кровь. Она свежая. Наверное, ещё тёплая. Выпей, - и добавил совсем тихо, с напряжённым вниманием ожидая действий сестры. – Так надо.
Давай же, сестричка, пей. Этим ты сделаешь одолжение всем в Хант-Касле. От матушки до распоследнего лакея. Но, если откажешься, будут ещё попытки. До победного финала. Может, и силой вливать придётся.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-13 17:34:48)
Не нужно было прикладывать особых усилий, чтоб забрать кочергу. Она при всем своем желании не смогла б остановить брата, у неё просто нет на это сил.
- Его не вернуть, - Это были самые жестокие слова, которые он сказал сегодня. - А это просто краска, - Она сжала кулаки. Ей казалось, что каждая её клеточка наполнялась злостью.
- Ты думаешь, я настолько глупая и не понимаю этого? – В её голосе не было той нежности и мягкости, с которой она всегда обращалась к брату. Сейчас он был насквозь пропитан гневом.- Думаешь, я не пыталась вернуть его? – Пыталась, со слезами на глазах, сидя на том холодном полу, она вливала в его уста свою кровь, моля его остаться с ней. В тот миг, Стелла была готова сделать все, лишь бы цепкие холодные руки смерти не забирали её любимого. Её Франциска.
Миловидные черты лица начали заостряться, глаза приобретали рубиновый оттенок с обжигающей яростью. Эмиль добился чего хотел, он сделал ей настолько больно, что впервые, ей захотелось ответить на эту боль.
- Правда…а я просила у тебя эту правду? Ты спрашивал, нужна ли мне эта ЧЕРТОВА правда? Нееет…- Она горько усмехнулась, качая головой.
- Я … не желаю слушать о пагубности любви от того, кто ни разу не любил,-Сквозь стиснувшие зубы прорычала.
Стелла знала болезненные точки брата, на которые можно надавить. Но даже в таком состоянии, она не хотела так сильно ранить Эмиля, напоминая о смерти его отца. Есть границы, через которые переступать нельзя.
Вампирша взглянула на протянутую в её сторону флягу. Он серьезно? Неужели Эмиль думал, что после всего, что он здесь устроил, Стелла послушно примет флягу из его рук, да еще и будет пить? Нет. Она сейчас сделает все с точностью да наоборот, чтобы он ни сказал.
-Надо?- Рассвирепела. Она взяла протянутую ей флягу и без раздумий швырнула её в окно.
- Надеюсь она хоть что-то значила для тебя. И ты ощутишь хоть каплю моей боли,- Стелла прекрасно понимала, что брат с легкость может её словить до того, как та вылетит через окно. На самом деле это была лишь уловка, вампирша больше не желала находиться рядом с братом. А сам он уходить не хотел, превратив её комнату в руины воспоминаний. И пока он спасает свою железяку, Стелла намеревалась выскользнуть из комнаты.
И вдруг ты станешь цепляться за тонкие стебли надежды,
Я стану жестоким ветром, водой, размывающей корни.
И вползу в твоё тёплое сердце, согретое верой, скользкой, холодной змеёй,
Для того, чтобы напомнить о сладком запахе смерти, о вечной боли рождения,
И о том, что всякое счастье не длится больше мгновения.
«Doppelganger», М.Р.Ф.
- Понимать недостаточно, сестрёнка. Пониманием ты сыта не будешь, - усмехнулся Хант. – Не сомневаюсь, что пыталась.
Он тоже пытался, да опоздал. Теперь не нужна никакая Геенна Огненная, чтобы гореть.
- Злись, это хорошо.
Когда зверя сажаешь на цепь и не кормишь, он может выйти из-под контроля. Сорваться, загрызть кого-нибудь, не заботясь о последствиях. Горничные и лакеи Хант-Касла в большой опасности, если господа-вампиры добровольно держат себя на голодном пайке.
Эмиль с лёгкостью поймал летящую фляжку, словно это была такая игра. «Упрямая», - он должен развернуться и уйти. Плевать ему на эту девчонку. Пусть выкарабкивается или падает на самое дно. Он вывел её из дремотного прозябания, дальше Кэролайн и Штефан как-нибудь справятся. Но дьявол! Наверное, упрямство было их семейной чертой. Лорд Хант не собирался сдаваться и идти на попятную. Терять ему нечего. Сестра всё равно его ненавидит и будет ненавидеть всегда. Но она часть семьи, нравится ей это или нет.
- Так дело не пойдёт, - лорд Хант покрутил фляжку в руках, рассматривая узоры на металле. – Хочешь, чтобы мне тоже было больно, м...
Кажется, Стелла перенимает его методы. Доброта с кротостью показывают клыки и сверкают рубиновыми глазами, стоит наступить на хвост. Грош им цена. Всё это лицемерие.
- А если кровь тебе принесут мать или дядя, тоже швырнешь в окно? Или будешь снова изображать из себя умирающего лебедя, забывшего, как глотать?
Вампир, открутив крышечку фляги, сделал шаг к сестре:
- Ты ведь не хочешь умирать. Хотела бы, давно нашла бы в местных лесах осину и выстругала кол, - его движения были обманчиво-плавными, неспешными. – Нет, ты хочешь кваситься здесь, жалеть себя и с упоением страдать, попутно мучая всех вокруг. Ты не лучше меня, сестрица. Я хотя бы не строю из себя ангелочка.
Вампир молниеносно рванулся к девушке, уткнул её лицом в стену, надёжно прижимая своим телом, чтобы не смогла отбиваться руками и ногами. Лет восемь назад к поместью прибился кот. Совсем котёнок. Рыжий, тощий, грязный, весь в блохах и репьях. Слуги приютили найдёныша, хотя боялись, что надменный барон навредит животинке или прикажет вышвырнуть вон. Но Эмиль, обнаружив, что в Хант-Касле появился новый обитель, к всеобщему удивлению, забрал зверюшку себе. Отмыл, выходил, дал имя, заказал у лучшего в округе кожевенника маленький ошейник с медальоном. Сейчас Нерон был крупным, вальяжным, упитанным и избалованным котярой. Но возраст брал своё. Здоровье мохнатого питомца пошатнулось. По совету местной знахарки, лечащей хвори у крестьянской скотины, приходилось давать коту целебный отвар от желудочных колик. Добровольно лакать горькое пойло Нерон отказывался, приходилось вливать в пасть насильно. Кот орал, вырывался, пытался царапаться, но ежедневно получал порцию лекарства.
Нерона Хант заворачивал в одеяло, чтобы не брыкался. Справиться с ослабевшей девчонкой на голову ниже себя тоже труда не составит. Приподнять подбородок, надавить пальцами на щеки с обеих сторон, чтобы открылся рот, влить содержимое фляги, не забывая крепко фиксировать, а потом зажать ладонью и немного придушить. Хоть сколько-нибудь рефлекторно проглотит.
- Так-то лучше, - Эмиль отступил на шаг, небрежно вытирая о штанину заляпанные кровью пальцы и наблюдая за Стеллой.
Вот сейчас у сестры появятся силы. Нападёт? Будет кричать и звать на помощь? Дядя поди кукует под дверью, мигом прискочит защищать.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-13 17:35:14)
- Не сомневаюсь, что пыталась,- В её сознании эти слова звучали как очередная издевка. Брат не понимал, по крайней мере, она так думала, что не понимал её боли. Не понимал, как это смотреть на последние вздохи любимого, не в силах, что-либо сделать.
- Хочешь, чтобы мне тоже было больно, м...- Нет, она никогда этого не хотела. Эти слова вырвавшиеся в порыве гнева, она ни один раз будет вспоминать с сожалением, советь уж точно не оставить её в покое.
Эмиль поймал эту железку чересчур быстро, она и шагу не успела ступить.
- Ты не лучше меня, сестричка, - Стелла нахмурилась, смотря на брата. Она никогда не говорила, что лучше него, и уж тем более так не думала. Вампирша украдкой наблюдала за старшим братом, когда случайно натыкалась на него. Она видела, как сосредоточено он читал книги, изучал что-то новое, добивался поставленных целей. Она видела в нем упорство, силу духу. Своеобразную заботу, да, может эта забота и была не такой, как все привыкли её видеть, но она была. - Я хотя бы не строю из себя ангелочка,- Вампирша не понимала, что творится у него в голове. Она никогда не пыталась казаться хорошей, не называла себя ангелом, не притворялась перед обществом, она просто так чувствовала мир. Стелла не считала себя хорошей, впрочем, как и плохой. Она понимала, что в ней есть и то, и то. Как и в брате, только почему-то, он решил показывать свою плохую сторону.
Стелла пискнула, оказавшись прижатой лицом к стене. Попытки хоть как-то пошевелиться были тщетны. Эмиль крепко прижимал её своим телом.
Стелла почувствовала запах крови исходящий из фляги. В этот момент в ней боролись обиженный ребенок и хищник, который нуждался в пище. Брат, бесцеремонно сжимая её щеки пальцами, заставил приоткрыть рот, вливая алую жидкость. Первые пару глотков она сделала не сопротивляясь, насыщая своей сущность. А остальные уперто старалась не глотать, но Эмиль делал все возможное, чтоб вампирша выпила еще хоть немного.
Кровь стекала по подбородку, шее, достигала ключиц и жадно впитывалась в светлую ткань её ночной рубашки. Стоило Эмилю отступить, возвращая ей свободу, как она тут же повалила брата но пол, выбивая из его рук флягу. Дрожащими пальчиками она сжимала одежду на его груди, упираясь, коленка в пол по обе стороны от брата, касаясь его только руками. В глазах вновь появились слезы, которые сорвавшись с её глаз, скользнули по лицу Эмиля.
- Я никогда не считала себя лучше тебя. И ангелом себя называть не просила, - Её цвет глаз приобретал теплый янтарный оттенок. – И уж тем более никого не желала мучить, я просто, - Она прикрыла глаза буквально на мгновение, справляясь с внутренней болью и комом в горле. – Неужели, я так много хотела? Быть просто счастливой с ним…
Отредактировано Stella von Berchtold (2023-08-06 14:19:05)
Фляга, звенькнув, укатилась куда-то в угол. Эмиль не сопротивлялся. Оказавшись на полу, он с несвойственной покорностью раскинул руки в стороны. Если сестра хочет его ударить – пусть бьёт изо всех сил (теперь они у неё есть). Он не будет препятствовать, защищаться и уж точно не тронет её в ответ.
Стелла была похожа на разъярённую эринию. Её глаза цвета червонного золота гипнотизировали. Растрёпанные волосы обрамляли мёртвенно-бледное лицо. Кровь на губах, на подбородке, на шее. Захотелось размазать багровые подтёки пальцами, ещё сильнее замарав кожу... На белом кровь заметнее всего. И красивее всего.
На лицо упали первые горячие капли слёз – Стелла плакала. Хант моргнул, наваждение бесследно истаяло – перед ним опять была несчастная, измученная потерей девчонка. Её удалось немного накормить, это хорошо. Она продержится.
- Неужели, я так много хотела? Быть просто счастливой с ним...
За рёбрами кольнуло.
- К сожалению, это очень много, сестрица, - Хант с застывшим безразличием уставился в потолок, украшенный лепниной.
Узоры, завитки, цветы, лепестки. Непонятно, что хотел изобразить скульптор – ползучий виноград или ядовитый плющ. Быть просто счастливой... Наивная девочка, не представляешь, насколько это непросто. Хотя нет, теперь-то тебе всё ясно.
- В этом и заключается суть счастья – оно всегда заканчивается, - вампир посмотрел в глаза сестры.
Нам остаются в лучшем случае тёплые воспоминания, а в худшем – сожаления и боль. Эмиль много раз думал, какой была бы его жизнь, не встреться на его пути та, кто растопчет его сердце. Сейчас он вёл бы себя добрее? Он принял бы Стеллу, не отвернулся бы от матери? Но в сослагательном наклонении нет никакого смысла. Оно лишь усугубляет хмурую беспросветность.
- Можешь не верить, но мне жаль, - лорд Хант запнулся, помолчал, - жаль, что с тобой такое случилось. Это может тебя либо сломать, либо сделать сильнее.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-06 17:24:23)
Обладая фотографической памятью, Стелла радовалась, что запоминала все до мельчайших подробностей. В какой последовательности, что и как лежит, где при этом кто находится. Она с легкостью воспроизводила в голове разные события своей жизни. Стелла и подумать не могла, что когда-то это обернется против неё. Что она будет считать это не даром, а проклятьем.
Эмиль даже не сопротивлялся, он спокойно лежал на полу, позволяя ей делать все что угодно. Такая неестественная покорность брата одновременно вводила в замешательство и пробуждало… доверие?
- К сожалению, это очень много, сестрица,- Почему? Неужели, такие как они, не заслуживают счастья? Она смотрела в глаза брата пытаясь найти ответ. Но нашла что-то более глубокое скрытое под безразличным взглядом. Или ей показалось?
- А если сломает? – Её голос звучал приглушенно, обессилено. - Я не знаю, как с этим жить, - Она продолжала смотреть брату в глаза, сама не понимая, что искала в них. Понимание? Поддержку? Вампирша больше не ощущала уверенности под ногами. Каждый шаг окунал её в бездну воспоминаний, которые накрывали её с головой, утаскивая на дно. - Ощущения, словно весь мир ополчился против меня. Я будто задыхаюсь…- Она прикрыла глаза нахмурившись. – Куда бы ни пошла, я вижу его. Во всем…- Сдавлено прошептала. – Воспоминания как будто мой личный кат, не дает забыть. Мне кажется, я схожу с ума…
Она не знала, зачем рассказывает это брату. У них никогда не было душевных разговоров и в личную жизнь друг друга, они не вмешивались. Может Стелла поддалась моменту, может ей хотелось верить, что брат действительно беспокоится о ней, что ему и правда жаль…
- Что мне делать? – Стелла растерянно смотрела на Эмиля. Её мир изменился, стал другим. Она словно блуждала в бескрайнем лесу, не в состоянии найти дорогу домой, нуждаясь хоть в каком-то ориентире…
Будь моею звездой в незнакомой вселенной,
В неприветливой тьме непривычно густой.
Будь моею звездой — путеводной…
В этой бездне тоски будь моею звездой.
Ольга Гражданцева
Отредактировано Stella von Berchtold (2023-08-07 19:37:22)
Ты только плыви, только держись на поверхности,
Не дай обмануть себя удушливой чёрной волне.
Ты есть в списке выживших, твоё имя в нём первое.
И берег ближе, чем кажется, а ты намного сильней.
«После кораблекрушения», Fleur
Эмиль слушал сестру и понимал, что она точь-в-точь описывает его существование двадцать пять лет назад. Как они всё-таки похожи. Ему тоже везде мерещилась девушка с медно-рыжими волосами. «Убийца», - повторяла она. Лорд Хант одно время думал, что мёртвая возлюбленная стала призраком и мучает душегуба кошмарными видениями. И поделом. Эмиль знал, что достоин кары. Наверное, поэтому он так истово рвался участвовать в человеческих войнах, очертя голову мчался в самую гущу сражений. Там противник с саблей наголо, острые штыки, шальные пули, пушечные снаряды, взрывы пороха. Столько гибнет людей. Может, однажды повезёт и вампиру.
- Здесь никто не позволит тебе сломаться. За твоей дверью непобедимая армия в лице матери, дяди, слуг, - Хант, выбравшись из-под сестры, сел прямо на полу, попытался улыбнуться.
Вышло криво, неестественно. Больше похоже на гримасу от зубной боли.
- Что мне делать?
Ох, сестрица, кто бы знал. Тот, кто найдёт единственно-правильный ответ, станет властелином мира и новым миссией.
- В том-то и дело: мир не ополчился. Он остался прежним. Тебя нет, он есть. Живёт, радуется, не замечает. А ты... как будто тонешь. Просто продолжай грести. Пытайся выплыть, вопреки всему. Даже если не видишь берега.
Эмиль говорил медленно, вдумчиво, подбирая каждое слово. Его взгляд рассеянно блуждал по комнате, будто в надежде за что-нибудь уцепиться.
- Притворись, что живёшь. Ходи, разговаривай, ешь, пей... Такая обманка для разума. Ты не забудешь, но однажды станет чуть легче.
«Мне помогло», - Хант сжал зубы, опуская голову и пряча невысказанную мысль за безмолвно-железной бронёй. Он так и делал: существовал, будто заведённая ключиком механическая игрушка. Будто марионетка на ниточках.
- Мне... кажется, что это поможет.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-08 20:37:57)
Брат пошевелился и она разжала пальчики, отпуская его одежду.
«Не позволят сломаться. Армия» разве это зависит не от неё самой? Поддержка важна, но если она опустит руки, ей никто не сможет помочь. Стелла села на пол и пододвинулась к стене, поджимая под себя ноги. Её взгляд уже был не такой безжизненный, но потерянный и печальный. В теле чувствовалась слабость, больше моральная, особенно в районе груди. Она не одна, но это не уменьшало боли, по крайней мере сейчас.
Грудь так сильно сдавливало, словно её придавило огромным камнем, тяжело дышать. Вдох. Зачем он это сделал? Выдох. Зачем вернул обратно? Больно, дышать, больно. Не дадут сломаться, да? А что если она уже слышала отчетливый треск? Прижавшись спиной к стене и прикрыв глаза, она старалась медленно дышать. Мир есть, её нет. Как правильно сказал Эмиль, не мир изменился, а она. Не ему было больно, а ей.
- Можно их просто выключить? - Она говорила медленно и очень тихо. - Просто не чувствовать…чтоб они исчезли навсегда,- Её голос звучал уставшим, измотанным. - Мы же не люди, почему не можем этого сделать? Почему не можем заставить себя забыть? Или это наказание? - Стелла открыла глаза смотря на брата. - Мы порождения тьмы, с нами не может происходить что-то хорошее? Мы не заслуживаем этого? - Слезы вновь скользнули по её щекам. Она никогда так не думала, но сейчас, её одолевали сомнения почти во всем.
- Поможет притворяться живой…- Вампирша шмыгнула носиком и смахнула вновь накатившие слезы. - Хочется спросить, зачем? Но ты ведь скажешь ради мамы, дяди и всех остальных…-Из груди вырвался вздох.
- Эмиль, а ты… не думал как бы сложилась твоя жизнь, будь ты человеком? Был бы ты счастливей? Может их короткая жизнь, это дар? - Стеллу не посещали мысли о смерти, ей не хотелось покончить с жизнью. А эта выходка со свечой, она хотела вытеснить душевную боль, и лучшего способа не нашла. - Забудь…- Тихо прошептала. Эмиль не любил людей. Глупо было задавать ему такие вопросы.
Шагни обратно за край,
Тебе рано ещё сгорать,
За углом начинается рай,
Нужно только чуть-чуть подождать.
«Голос», Ольга Пулатова
Взгляд сестры неуловимо изменился: из него ушла обречённость на смерть. Значит, лорд Хант выполнил данное обещание. Подлил масла в огонь, прижёг гниющую язву каленым железом. Можно уходить. Квохчущие родственники завершат то, что он начал. Утешат, обнимут, поглядят по волосам. Но Эмиль даже не взглянул на дверь. Лишь подполз к стене и сел рядом с сестрой, чуть касаясь её плеча своим. Тот порог близости, на который он способен.
- В тебе нет никакой тьмы, - фыркнул мужчина.
Пока ты сама не впустишь её или не породишь. О, как он хотел задуть свои чувства, будто свечу. Вырвать из груди сердце, запереть в сундуке и утопить на дне морском.
- Просто мир, - Хант задумался, формулируя, - несправедлив. В нём нет великого замысла, когда каждый получает по заслугам. Только хаос. Не имеет значения, подвиги ты совершаешь или подлости. Дурные вещи происходят, не потому что мы их заслуживаем. Это просто случайность. Взгляни, сколько бессмысленных страданий для тех, кто добр, а мерзавцы не знают горя. Но и наоборот.
Всё потому, что творцу этот мир не нужен. Он создавал его не ради счастья населивших его существ – неважно, смертных или бессмертных. Этот мир – тюрьма, из которой не сбежать. Впрочем, кто сказал, что загробная жизнь легче. Быть может, это просто безжалостный круговорот. Кому-то везёт, а другим – нет. На следующем витке – иначе. Или так же. Закономерностей нет.
Тень улыбки тронула бескровные губы вампира.
- Я был бы уже дряхлым и страдающим подагрой, - неторопливо произнёс он, воображая себе эту жалкую картину.
Людской век короток, будто искра во мраке, а старость уродлива: кожа покрывается морщинами, волосы седеют, зубы выпадают, глаза слепнут, разум теряет ясность. Но, кто знает, может, любимая приняла бы его таким – не пугающим вечным существом, а обычным человеком. Мужем, готовым носить её на руках и исполнять любой каприз. Они обвенчались бы, постарели вместе, глядя на то, как растут их дети, их внуки. И умерли в один день, взявшись за руки. Даже звучит смешно. Словно какая-то переслащённая сказка, ничего общего не имеющая с реальностью.
- Думаю, дело не в длительности наших жизней, - Эмиль прислонился затылком к стене и прикрыл глаза. – Пугает не пустота впереди, а пустота позади. Счастлив тот, кто, оглядываясь назад, не знает сожалений.
Но это не про нас с тобой, сестрица.
Затянулось небо чёрным одеялом, да
День чернее ночи, солнца стало мало нам
Ветер завывает диким воем облака
Сердце тихо плачет и болит
Джованна - Enrasta
Эмиль сел рядом, слегка касаясь её плеча своим и вампирша впервые ощутила душевную теплоту исходящую от брата. Стелла ощущала мир иначе, она шла к нему навстречу с открытым сердцем. Любое горе или же несправедливость, не важно касается это её семьи, или чужих, она не раздумывая вступалась на защиту. Ей необходимо чувствовать каждую эмоцию, как плохую так и хорошую. Иначе, подавляя их, она начнет медленно погибать изнутри.
- В тебе нет никакой тьмы,- Почему он так думал? Потому что она никому не вредит? Поступает по справедливости? Эмиль ошибался, тьма живет во всех. И в ней тоже она была. Пусть дремлющая, где-то очень глубоко внутри, о которой даже сама Стелла не догадывается.
Где ярче свет — там тени гуще.
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Девушка слушала размышления брата, и не могла понять согласна ли с ними. «Только хаос» именно это и происходило сейчас у неё внутри.
- Жизнь несправедлива … а разве это не мы её такой делаем? Нашими желаниями, поступками. Без жестокости, мы не ценили бы доброту, без порока - чистоту, без лжи - честность. Мир прекрасен и ужасен одновременно…и его таким делаем мы, - Стелла бездумно рассматривала свою комнату, и учиненный братом хаос.
- Пустота, - Девушка посмотрела на брата. Она подумала, что Эмиль говорит об отце. Стелла и представить себе не могла с какой болью на самом деле столкнулся её брат. - И как это сделать? Как не сожалеть? - Она почему-то решила, что он смог отыскать ответ.
- Но да, мир и правда порой несправедлив. Умей я обращать людей, он был бы жив, - Она сжала ткань ночной рубашки, отводя взгляд.- Чистокровные вампиры ведь должны уметь обращать, это ведь так легко…а я, - Вампирша опустила голову и прикрыла глаза. - Словно наш род прокляли. Лишили женщин нашей семьи этой способности,- Но с другой стороны, они не могли принести в этот мир тьму. И пусть Стелла считала, что у всего живого есть душа, к обрушенным это не относилось. Обращенные вампиры уже были порождением тьмы, нарушением баланса жизни и смерти. Но они не обязательно становились злыми, у них тоже есть выбор.
- Не всё зависит от нас, увы. Мы одновременно хозяева и рабы своей жизни.
Эмиль только сейчас заметил, что его руки и манжеты белоснежной рубашки перепачканы кровью. Должно быть, облился, когда «кормил» сестру. Где-то в кармане жилета был носовой платок, но теперь от него толку мало: живительный кармин уже подсох, становясь темнее.
- Как не сожалеть?
- Я не знаю, - честно признался лорд Хант.
Наверное, кто-то способен сбросить бремя вины и памяти, будто змея – старую кожу. У него не получалось. А ведь он пытался: в развлечениях, в битвах, в женских объятиях. Видимо, методы не те. Или время ещё не исполнило свою исцеляющую задачу, припорошив воспоминания пеплом.
- Я просто живу и стараюсь не думать о смысле всего этого.
Да-да, как заведённая ключиком механическая игрушка.
- Чистокровные вампиры ведь должны уметь обращать, это ведь так легко... а я... Словно наш род прокляли. Лишили женщин нашей семьи этой способности.
- Женщины нашей семьи дарят вечную жизнь иначе, - напомнил Эмиль. – Не всем такое дано. И это гораздо ценнее, чем «поцелуй ночи».
Пройдут года, десятилетия. Однажды Стелла забудет свою первую любовь. Встретит чистокровного вампира. Какого-нибудь графа или виконта, который станет ей мужем и отцом её детей. Он будет обожать её. А если посмеет обидеть – явится старший брат и оторвёт голову этому подонку. Эмиль улыбнулся своим мыслям, и в этой улыбке впервые за долгое время не было ядовитых примесей. Только мимолётная тоска по несбыточному. Они оба устали, вот и потянуло на философские беседы.
Вампир позволил себе выдохнуть. Он справился, удержал сестру на краю бездны. Он годен хоть на что-то путное. А не только горазд охотиться, махать саблей и охмурять падших девиц, как думали родственники.
- Стелла, - Хант облизнул губы, будто не решался продолжить, и внезапно попросил: - расскажи о нём.
Её воспоминания, счастливые и трагические, свежи как никогда – так пусть не копятся внутри как вода в плавнях. Вампир посмотрел на девушку. Сейчас бы для пущего эффекта взять её за руку, приобнять, скорбно заглянуть в глаза. Но Эмиль не хотел лицемерить. Пусть сестра видит в нём бесчувственного подонка, но хотя бы честного и прямодушного.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-14 06:38:53)
Просто жить и не думать. Бежать от собственных мыслей? Разве это выход?Вампирша вздохнула. А что делать, когда мысли тебя настигнут? Ведь рано или поздно это случиться.
- Женщины нашей семьи дарят вечную жизнь иначе, - И правда, им намного легче забеременеть и родить. Принести в этом мир новую жизнь, а порой и не одну. Сейчас, когда число первородных значительно уменьшалось, это и правда было ценней. Она это поймет позже, но на данный момент, Стелла хотела, чтоб было наоборот.
- Стелла, - Она подняла глаза на брата.- расскажи о нем.
Вампирша удивилась, она и не думала, что Эмилю может быть интересно послушать о её отношениях с человеком.
- Он, - Девушка усмехнулась от нахлынувших воспоминаний.- часто улыбался, почти всегда. Любил проводить время со своими младшими братьями, - Стелла отвела взгляд от Эмиля.
Наблюдая за тем, как Франциск с теплом и заботой относился к своим братьям, она всегда ощущала давящую боль в груди. Эмиль никогда к ней так не относился. Не поднимал, когда она падала, не успокаивал, когда плакала, не пытался её чему-то научить.
- Было очень забавно, когда он учил их фехтованию. Мальчишкам в какой-то момент надоедало проигрывать, и они наваливались на него вдвоем,- Из груди вырвался еле уловимый смешок.- Они так забавно пытались его удержать, а Франциск не особо и сопротивлялся, довалять им повалить себя на землю. Я как-то попросила его поучить и меня, а он …- Стелла замолчала, прикусывая нижнюю губу и пытаясь заставить себя продолжить рассказ. - Сказал, что это не женское занятие, и что… - Её голос дрожал. Она сделала глубокий вдох и на выдохе произнесла.- что всегда будет рядом …- Стелла запнулась, смахивая слезы руками.- и мне не к чему это умение. А я упрямилась, - Слезы вновь подступали, но и легкая улыбка тоже была на её губах. - Тогда, он научил меня стрелять из лука.
Стелла сжимала пальчиками ткань платья. Поразительно, как приятные воспоминания одновременно откликались теплом и болью.
- Когда он читал книги и с чем-то был не согласен, то очень забавно сдвигал брови. А еще … несмотря на усталость, никогда не отказывал мне в желании потанцевать, сходить прогуляться. Ко всем моим просьбам и прихотям относился очень спокойно. И всегда давал больше, чем я хотела, - вампирша начала ноготком царапать коленку.- Он просто меня любил, а я его … - Слезы когда нибудь перестанут стекать у неё по щекам?
Отредактировано Stella von Berchtold (2023-08-14 22:53:01)
Стелла могла говорить о нём. Хорошо. Это значит, что рана, нанесённая утратой, не гноится, в ней нет скверны. Она будет постепенно заживать, затягиваться коростой принятия. Останется рубец, ну и пусть.
Хант никому и никогда не рассказывал о девушке с медно-рыжими волосами. Он даже её имя произнести не мог. На горле будто сжимались невидимые холодные пальцы, перекрывая доступ воздуха. Тело бил озноб. Рёберную клетку сводило колющей болью. Может быть, когда-нибудь, через сотню лет, но сейчас – нет. И дело не в смерти возлюбленной, а в том, кто виноват. Лучше б им никогда не знать друг друга.
- Похоже, он был хорошим человеком, - вынырнув из омута своих мыслей, пробормотал Эмиль.
Услышать такую лестную оценку от барона Ханта, который относился к людям как к пыли, дорогого стоило. Но ведь он не родился с презрением к смертным созданиям, она пришла к нему позже и не без повода.
- Ты, наверное, решишь меня ударить после того, что я скажу, но всё-таки, - вампир пожевал губами. – Тебе повезло.
Едва ли Стелла считала свою историю везением. Уж скорее трагедией, достойной Данте и Шекспира. Но ей просто было невдомёк, что всё могло обернуться гораздо хуже.
- Повезло, что у тебя такое было, - пояснил Эмиль. – Да, это оборвалось. Но то, что ты рассказала... не перечеркнёшь. Оно останется навсегда.
Наверное, он завидовал сестре, её незапятнанной скорби, светлой печали. Её воспоминания навсегда запечатлеются яркими согревающими искрами. А его залиты кровью и виной. Каждый фрагмент памяти исковеркан, изуродован предательством. Всё драгоценные камни из этой мозаики оказались фальшивками. Цветными стёклышками, которые теперь острыми гранями ранят сердце.
- Значит, ты хотела научиться фехтовать? Хочешь... – Эмиль запнулся, не до конца уверенный в том, готов ли озвучить внезапную идею.
Он пожалеет об этом своём предложении, но к Дьяволу всё. Девчонке нужен повод прекратить своё добровольное затворничество и выйти из комнаты. Вдруг согласится? Вдруг это её отвлечёт от горестных мыслей?
- Хочешь, я покажу тебе пару приёмов? – вампир прищурился и чуть наклонился к сестре, продолжая заговорщицким шепотом: - Только чтобы Штефан не увидел. Он мне ещё за всё это голову оторвёт.
Хант обвёл тоскливым взглядом окружающий беспорядок, посмотрел на порванный холст. Так было нужно.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-15 09:42:38)
Франциск и правда был хорошим человеком. Он был тем, кто создавал мир для неё. Делая все возможное для её комфорта. Первая любовь не забывается, да?
- Ты, наверное, решишь меня ударить после того, что я скажу, но всё-таки, - Она подняла глаза на брата. – Тебе повезло.
Слова Эмиля оглушающим звоном пронеслись в её голове. Повезло? Как это повезло? Как брат может такое говорить? Он был прав, ударить его подушкой ей действительно захотелось.
- Повезло, что у тебя такое было, - Она нахмурила брови и с непониманием смотрела на Эмиля. - Да, это оборвалось. Но то, что ты рассказала... не перечеркнёшь. Оно останется навсегда.
Она обхватила руками свои коленки и опустила взгляд на пол. Может, через лет пятьдесят или столетие, она будет вспоминать о Франциске с улыбкой на устах и без слез в глазах, но сейчас … она не может себе этого представить.
- Значит, ты хотела научиться фехтовать? Хочешь...
- Хотела, - Не задумываясь, сразу же ответила брату, тихим голосом. Она и правда хотела. Франциск с братьями так весело проводили время, и Стелле тоже хотелось того семейного единения, что было у них. Его братья называли вампиршу сестренкой и каждый раз она слегка вздрагивала. Слышать слово «сестренка» с таким теплом, было настолько непривычно и странно, а еще неправильно. Но, разве она могла сказать им, чтоб они её так не называли, когда видела их счастливые лица? Нет, не смогла.
- Хочешь, я покажу тебе пару приёмов? – Карие глаза скользнули по лицу Эмиля. Почему он такой … милый? Брат наклонился чуть ближе к ней. - Только чтобы Штефан не увидел. Он мне ещё за всё это голову оторвёт.
В любой другой день, Стелла светилась бы от радости, получив подобное предложение. Но сейчас… она не знала.
Вампирша принялась кусать губы. А может, это не такая уж и плохая идея? Там ей придется сосредоточиться на том, что говорит брат.
- Я …- Где-то внутри, тоненький голосок пытался докричаться до вампирши. Он говорил, что «вот, ты же этого хотела. Чтоб брат научил тебя фехтованию. Ну же». - Наверное… - Каким-то неуверенном тоном произнесла, и добавила. - Хочу, - Уже более утвердительным тоном. - Но… ты уверен, что … хочешь научить?
Стелла кусала губы, а сомнения кусали её разум. Это отражалось на понуром бледном личике столь явственно, что вампир поспешил кивнуть:
- Уверен, - его голос прозвучал твёрдо.
Сестре пойдёт это на пользу: непререкаемая рутина регулярных тренировок, нагрузка на тело, искрящийся азарт поединков, свежий воздух. Фехтование – это не просто шпагой махать, нанося удары. Нужно уметь видеть, просчитывать шаги, двигаться, балансировать, уворачиваться, падать, подниматься. Стелле необходимо научиться подниматься: жизнь у вампиров долгая. Если каждая трагедия будет сбивать её с ног и могильной плитой прижимать к земле, девчонка сойдёт с ума.
- Штефан и Вольфрам всё ещё предпочитают германскую школу фехтования, хотя она устарела, её уже никто не практикует, - продолжил Эмиль нарочито будничным тоном. – А мне нравится дестреза. Она стремительная, даёт пространство для манёвров и напоминает танец. Тебе подойдёт.
Вряд ли девушка понимала, о чём он. Это неважно. Пусть просто слушает, не вникая и не запоминая. На первом уроке он объяснит подробнее и покажет, в чём разница между школами. Берясь за какое-то дело, барон Хант был до безобразия дотошен.
- Готов начать хоть прямо сейчас, но ты, - он окинул взглядом муслиновую ночную сорочку, - полагаю, неподобающе одета.
Несмешная шутка повисла в воздухе. Пусть уж будут несмешные, чем вообще никаких и одна сплошная тоска.
- Завтра на рассвете, идёт? – он снова улыбнулся, грозно добавляя: - Пощады не жди.
Лорду Ханту было жаль сестру, но он не хотел сострадательными взглядами и лиричными придыханиями погружать её ещё глубже в пучину, вместо того чтобы брать за шкирку и тащить наверх. Ей поможет что-то... обычное, повседневное. Наверное.
- Но сперва тебе нужно поесть, - напомнил Эмиль. – И непременно принять ванну.
Отредактировано Emil Hunt (2023-08-17 14:05:14)
Эмиль без колебаний ответил на её вопрос, прогоняя сомнения. Признаться, она до сих пор не понимала действий брата. Не понимала зачем он это делал? Эмиль всегда держал её на расстоянии не то, что вытянутой руки, а ей казалось, дай ему волю, и они вообще будут жить в удаленных друг от друга уголках поместья. Лишь из-за настойчивости Стеллы, они пересекались почти каждый день.
- Штефан и Вольфрам всё ещё предпочитают германскую школу фехтования, хотя она устарела, её уже никто не практикует, - Стелла вообще не разбиралась в подобном. Вампира смотрела на брата непонимающим взглядом.
- А мне нравится дестреза. Она стремительная, даёт пространство для манёвров и напоминает танец. Тебе подойдёт.
О, танец. Танцы она любит. И это единственное, что она поняла из всего сказанного братом.
- Готов начать хоть прямо сейчас, но ты, - Она вопросительно взглянула на брата. - полагаю, неподобающе одета.
Стелла посмотрела на свою ночную рубашку, которая была запачкана кровью. Эта одежда и правда не подходила для тренировок.
- Завтра на рассвете, идёт? – Она одобрительно кивнула.
- Идет,- Вампирша сейчас была не готова к занятию. И речь не об одежде. Ей бы выспаться, но скорей всего, она и эту ночь проведет в слезах.
- Пощады не жди.
Непонимающе захлопала ресничками. В каком смысле? Занятия Франциска с его братьями не казались ей сложными. Что брат имел ввиду, под словами «пощады не жди»?
- Ладно, поем, -Прозвучал слабый голос. А напоминания про ванную слегка возмутило, она и без него прекрасно это понимала.
- Зачем ты это делаешь? - Все ж не выдержала и спросила. Вампирша была открытой и почти всегда говорила то, что на уме. - Я … просто не понимаю. Тебе же не нравилось проводить со мной время… - Вот зачем она это спрашивает? Стелла прекрасно понимала, что ответ может ранить её. Что она не услышит приятных слов. - Впрочем… не важно,- Быстро проговорила пока брат не дал ответ.
- Завтра на рассвете, я поняла.
Часть корабля, часть команды (с) «Пираты Карибского моря»
- Ладно, поем.
Да! Торжество почти что просочилось во взгляд и дёрнувшийся вверх уголок губ. Эта победа лучше любых аргументов заткнёт за пояс и дядю с его моральными сентенциями, и мать. Никто больше не скажет, что лорд Хант неспособен нести ответственность и быть главой семейства. Никто не попрекнет его изъянами молодости. Ведь управлять делами поместья – наука несложная, это навык, который можно освоить, имея толковых наставников. А вот удержать на краю скорбящую девчонку – это совсем другое.
- Зачем ты это делаешь? Я... просто не понимаю. Тебе же не нравилось проводить со мной время...
Стелла права. Он и сейчас не испытывал восторга от необходимости тянуть это трепетное создание из болота. Но иначе не мог. Презирал бы себя без этой попытки.
- Впрочем... не важно.
- Ты права, сестрица, это неважно, - Эмиль бодро поднялся на ноги, протянул руку сестре, помогая встать. – Мы одна семья. Вот единственное, что имеет значение. А теперь отдыхай.
Он оглядел комнату в поисках фляжки: та сиротливо валялась в углу, почти скрытая бархатом портьеры. Вампир подобрал тару, закрутил крышку и отправил в карман.
- Я распоряжусь, чтобы слуги принесли тебе кровь, - напоследок обернулся он. – Завтра жду тебя в удобной одежде в саду, у фонтана.
Эмиль покинул комнату и, пройдя по коридору, столкнулся с цепким взглядом Штефана. Тот, судя по всему, терпеливо ждал в ближайшем эркере, готовый надрать двоюродному внуку уши.
- Всё живы, дядя, - не скрывая в голосе нотку злорадства, произнёс Хант. – Стелла прекратит свой добровольный пост.
Брови Штефана поползли вверх, вызвав очередную усмешку и наплыв мрачного внутреннего ликования.
- Что ты сказал ей?
Эмиль загадочно пожал плечами. Ничего такого – и в то же время каким-то мистическим образом его тактика оказалась успешной.
- То, что она должна была услышать, но не услышала от вас с матерью.
Вы здесь » Waldmond » Архив завершенных » [24.11.1824] - Крайние меры
